— А с этой стороны площади я думал поставить открытую сцену, где можно будет давать представления или устраивать небольшие концерты. До полноценного театра Александрову еще расти и расти, да и не время сейчас особо большие проекты затевать, а так — хоть какое-то разнообразие в культурной жизни.
— А с четвертой стороны можно два-три едальных заведения устроить, — на лету поймал концепцию Реймос. — Зуб даю: будут пользоваться популярностью.
— Да, — кивнул Серов, — я примерно так себе это и представлял. Только фонтана на площади не хватает, чтобы композицию завершить.
Последнюю мысль он пробормотал себе под нос, впрочем, привыкшие к странностям соратники особого внимания на это не обратили. При мыслях о фонтанах вспоминался Петергоф, куда он с экскурсией ездил еще в школе. Хорошо было бы и себе что-то подобное построить, вот только презренного металла на все, как обычно, не хватало.
В целом, по подсчетам Реймоса в казну баронства с описанными выше нововведениями возвращалось от восьмидесяти до девяноста процентов выплаченных дружинникам в качестве жалования сумм. Кроме выпивки, девочек и азартных игр, бойцы тратили деньги на новое снаряжение и предметы роскоши, часть из которых опять же производилась в Александрове. Такая закольцованность денежных потоков Серова безмерно радовала, в ином случае на содержании все время увеличивающейся армии он бы уже разорился.
Вообще хозяйственная жизнь баронства была, что называется, на подъеме. Серов все чаще вспоминал Столыпина, который обещал за двадцать лет покоя изменить государство и мысленно соглашался с убитым премьер-министром. Прочем самому Александру двадцать лет были ни к чему — пару годиков было бы вполне достаточно, — и тогда никакой Берсонзон ничего с баронством сделать бы не смог.
Земледелие, остававшееся главной отраслью экономики не смотря на все усилия по поднятию промышленности, вызывала у Серова одну лишь зубную боль. Человеку из 21 века, который видел — пусть и по телевизору большей частью — как огромные комбайны пашут-сеют-убирают пшеницу с невиданной тут производительностью, трудно без слез смотреть на местных землепашцев. Обилие тяжелого низкопроизводительного ручного труда, урожаи в лучшие годы достигавшие сам-семь, а чаще держащиеся на уровне сам-пять, механизация отсутствующая как класс. Понятное дело, что весь этот ужас не мог не натолкнуть барона на идею толкнуть прогресс в сельском хозяйстве. Трактор он, конечно, не построит, и «зеленую революцию» совершить знаний не хватит, но куда-нибудь в девятнадцатый век из тринадцатого запрыгнуть виделось вполне посильной задачей.