– Сегодня была сложная практика. Потом защищала свой курсовой. В общем, никак не приду в себя от насыщенного дня.
– Кир, у тебя появился мальчик?
Ох, ничего себе. Мальчик. Знала бы мама, что это за мальчик. И как она все угадывает? Еще раз удивляюсь ее этой способности.
– Не знаю, мам. Все сложно.
– А в чем сложность? – сразу цепляется за мои слова мама.
Не хочу ее расстраивать.
– Мы пока в самом начале наших отношений. Надеюсь, что что-нибудь, да получится.
– Я тоже надеюсь на то, что все будет так, как хочешь ты.
– Было бы неплохо. Спасибо, мам.
– Спокойной ночи, Кирюша.
– Спокойной ночи, мамочка. Передавай привет папе.
Кира
И почему я нисколько не удивляюсь, когда, сидя на высоком стуле в баре санатория «Райский уголок» (Я все-таки решилась на эту поездку, чтобы отвлечься от грустных мыслей, Но ведь мыслям без разницы, где ты находишься. Они всегда в твоей голове), я вижу перед собой довольную, расплывшуюся в улыбке Чеширского кота физиономию Бурова.
– Привет, – мягко говорит он, присаживаясь рядом со мной.
– Ты что, меня преследуешь? – захлебнувшись, я выплевываю изо рта трубочку от коктейля.
– Ты что? Не рада нашей встрече? – глаза сияют. Он доволен эффектом от своего внезапного появления.
– Значит, это ты подстроил весь этот мой выигрыш в лотерею?
– Какой выигрыш? – он совершенно искренне делает недоуменное лицо.
Артист, одним словом.
Я смотрю на него и думаю: «И почему он так невероятно хорош собой?»
Сияющие глаза отражают ночь. Пепельные волосы взъерошены и в полумраке кажутся совсем темными. Ворот белоснежной рубахи небрежно расстегнут.
«Сексопил», – стонет моя внутренняя девочка.
Он просто воплощение красоты. И он отлично знает об этом. А его ни с чем несравнимая самонадеянность делает его еще более привлекательным. И как я еще держусь? Сама себе удивляюсь.
«Но мы исправим эту ситуацию»,– угодливая память вовремя подкидывает мне его слова.
А еще вот эти, про наручники и плети:
«Так ты не ответила, детка».
Становится грустно.
Я решаю поменять положение ног. Делаю это в замедленном темпе. Но не как Шерон Стоун, конечно. Но все же. Меняю верхнюю левую ногу на правую, чуть интимно раздвигая ноги, показывая чуть больше, чем допустимо, но чуть меньше, чем хотелось бы ему. На мне – короткая юбка и струящаяся, изумрудного цвета блузка.
Он не сводит с меня блестящего завороженного взгляда. Я вижу, как опасно расширяются его зрачки, и что он задерживает дыхание, слегка приоткрыв свои нарисованные даровитым художником губы. Я довольна произведенным эффектом.
«С огнем играешь», – недовольно качает головой мой рассудочный друг.