Я тихо ойкаю. Мне теперь кажутся такими глупыми все вчерашние переживания. Мое поведение представляется таким наивным.
Рассудок помалкивает. Сначала хотел было вставить свои пять копеек. Типа: «Не верь на слово». Но решил промолчать на этот раз.
– Так что насчет стажировки? – спрашивает он. Его голос теплый и низкий.
– Если ты пересмотришь график, то я, пожалуй, останусь.
– Хорошо,– удовлетворенно говорит Павел Буров. – Поговорим об этом за ужином.
– Хорошо. До завтра.
– До завтра.
Но никто не кладет трубку.
Мы, как школьники, продолжаем висеть на телефонах, и никто не хочет первым нажать на отбой.
– Клади трубку, – тихо говорю.
– Ты первая, – слышу его сладкий шепот.
– Не хочу.
– И я не хочу.
– Тогда до завтра?
– До завтра.
Но никто опять не решается завершить разговор.
– Вешай трубку, студентка Лисичкина, – хмыкает он в трубку.
– Слушаюсь, профессор Буров, – хмыкаю я в ответ.
Мы оба продолжаем висеть на линии.
– Тебе что? Не надо в университет? – его голос озорной и смешливый.
– Неа. Мне сегодня к третьей паре.
– Тогда марш делать свой курсовой! И чтобы не прогуливала стажировки! – командует он.
– Слушаюсь и повинуюсь, – смеюсь я в трубку и нажимаю кнопку «Отбой».
***
Весело напевая под нос, я решаю сварить себе на завтрак пшенную кашу.
На душе: семицветная радуга, освещенная радостными лучами солнца.
Подхожу к мультиварке, которая стоит на подоконнике.
Провод почему-то выдернут из розетки. Недоумевая, почему я ее выключила, ведь я обычно этого не делаю, тянусь вилкой к розетке. Холод чугунной батареи, к которой я нечаянно прикасаюсь, обжигает мою голую коленку.
В этот момент я вставляю вилку, и совершенно неожиданно меня начинает трясти. Перед глазами искры, сияние и какие-то разводы.
Я с трудом одергиваю руку и отлетаю.
Что это такое было?
– Дорогуша, у тебя здесь шнур протерся, – сообщает мне Миша, мой сосед из соседнего блока, которого я срочно вызываю для консультации.
Он смотрит на меня своими живыми светло-серыми глазами из-под длинной темно-русой челки.
– Протерся? Как так? Она же новая. Только неделю назад купленная!
– Знаешь, не протерся, – в задумчивости чешет он подбородок, – провод надрезан.
– И что это значит? – робко спрашиваю я.
– Возможно, что кто-то сделал это специально. Даже не возможно, а наверняка. Потому что это человеческих рук дело.
– Зачем сделали? – и тут до меня доходит, зачем, и я взвизгиваю:
– Меня что? Хотели убить?
– Нет, – ухмыляется он. – Убить таким способом абсолютно невозможно. Электричеством убить очень сложно. Вспомни, сколько человек мучается на электрическом стуле, прежде, чем его призывают на тот свет. А там ведь столько приспособлений имеется для быстрого эффекта.