Сержант нагнулся и поднял с земли увесистый сверток. Трофеи Жюсьен завернул во вражескую кольчугу.
— Кстати, а что с моим шлемом? Вы выправили его? — поинтересовался Григорий.
— Вон, прямо сейчас Дюбуа занимается, — сообщил сержант.
И действительно, шагах в двадцати развернулась походная кузница. Низкорослый, но широкоплечий парень на небольшой наковальне правил молотком тот самый шляпообразный шлем, который спас жизнь Грегору в стычке. В этот момент Родимцев внезапно осознал, что тот прежний владелец шлема все же, наверное, погиб, раз теперь на его месте неведомыми путями Мироздания внезапно оказался сам Гриша. А, может быть, он тоже просто переместился таким же образом, как и Григорий, попав куда-нибудь в другую эпоху в тело кого-нибудь еще? Кто знает?
— Готово. Возьмите ваш шлем, мессир Рокбюрн, — проговорил кузнец приятным баритоном, протягивая выправленную каску-шляпу Григорию.
Гриша подумал, что надо бы парня как-то отблагодарить и отдал ему трофейную кольчугу. Впрочем, она бы все равно не налезла, будучи меньше на пару размеров. Да еще и в крови вся испачкана. Кузнец же подарку обрадовался, хотя для его широкой груди стальная рубашонка тоже казалась маловатой. Как потом узнал Григорий, кольчуги в Леванте стоили дорого. Сейчас же Родимцев направился к своему коню, которого один из сержантов, молодой худощавый и сильно загорелый брюнет, протирал настоящей влажной губкой. Впрочем, Гриша вспомнил, что в Греции губки применялись по бытовому назначению с глубокой древности, так почему им не быть и в Леванте?
Антоний, увидев хозяина, радостно заржал. Гриша потрепал коня по холке и пошел осматривать свое снятое седло и собственные седельные сумки, лежащие рядом. Григорий не только собирался разместить трофеи, но и осмотреть наследство, доставшееся от настоящего Грегора Рокбюрна.
Седло на деревянном каркасе казалось крепким. Широкая передняя лука образовывала защитную стенку от встречных ударов, оббитую железными полосами. А задняя — аналогичным образом прикрывала нижнюю часть спины. При этом, она была выгнутой, словно спинка кресла, и тоже защищена металлом. Обивка из коричневой кожи выглядела потертой, но не ветхой. А стремена, прикрепленные к седлу по бокам на широких ремнях, даже хранили следы позолоты. Нормальное седло. Вполне сгодится.
Седельные сумки тоже производили впечатление надежных изделий из толстой кожи. Первое, что бросилось в глаза — это небольшой арбалет, торчащий наружу. Григорий открыл поклажу с некоторым содроганием. Потому что копаться в чужих вещах привычки не имел. Успокаивал совесть лишь тем, что эти вещи теперь его законная собственность, раз они достались в наследство от предшественника в теле рыцаря. Помимо арбалета, болтов к нему и пары узких кинжалов-милосердников, в сумках оказались латные рукавицы, арабские мягкие кожаные туфли с загнутыми кверху носами и куча разного тряпья. Начиная от исподнего и заканчивая запасным гамбизоном и черным монашеским балахоном. Еще имелись бордовое одеяло, маленькая шелковая подушечка, размером с два кулака, набитая пухом, а кроме того, мешочки с овсом, по-видимому, для экстренного кормления коня. Из посуды нашлись только глиняные кружка и миска, да странный медный предмет, одновременно похожий на черпак и на котелок. В деревянной шкатулке лежали две серебряных монеты среднего размера, огниво с трутом, обыкновенное шило и большая иголка с нитками. Скромный, конечно, оказался багаж. Григорий добавил к нему трофейный кожаный пояс, украшенный золотыми нитями, довольно большой изогнутый кинжал в ножнах с рукоятью из рога. А вот со шлемом и палицей Григорий пока не разобрался, что делать. Длинная и увесистая железная дубинка с утолщением на конце, покрытым шипами, как-то не представлялась оружием, достойным рыцаря. А вражеский шишак был ему мал, да и не носили тамплиеры из их отряда такие, предпочитая железные шляпы, как у него самого, или сплошные шлемы с прорезями для глаз, как у командира отряда и у капеллана.