И вот настал момент, ради которого всё затевалось. Весь этот поход в гости с утра пораньше и долгий, выматывающий разговор. Фредрик подцепил специальный выступ и осторожно открыл компас. Оглядел округлость вытравленных букв. Их добавили позже, через тридцать лет послеизготовления самого прибор. Три строчки: «Стремящийся вечно, помнящий ежечасно, ищущий без перерыва», — как старинный девиз рода, каковым не был. Зато имел ещё одну часть:
— Любящий безмерно, — прошептал Лайтнед.
И словно услышав заветный отклик, компас ожил в его руках. Стрелка завертелась, ища нечто не то в воздухе, не то в сердце самого Фредрика или прислушиваясь к неслышному смертным голосу. А потом остановилась, охотничьим псом намертво встала, не двигаясь больше ни на волос. Лайтнед посмотрел туда, куда она показывала, но ничего интересного в том направлении не нашёл. Вздохнув и воровато осмотревшись, нет ли поблизости бдительных прохожих, вскарабкался на ограду. Полутора локтей хватило, чтобы увидеть намного дальше.
— Так и что у нас там? Рынок, здание школы, — сам для себя подвёл итог молодой человек. — Нет, не думаю. Академия? Но зачем?
Мысли, как пугливые птички перепрыгивали одна за другой с места на место. Пока не поднялась вся стайка разом. И в этом мельтешении слов и образов — маленьких крыльев, он увидел главное: парящий над головой цеппелин. Всё сошлось. Снова, и на этот раз понимание пришло гораздо быстрее. Узкая тропинка, которая прежде оборвалась, снова петляла перед Фредриком. Студенты академии могут только мечтать стать командирами, взлететь ввысь, сделаться кем-то более значительным, чем второй сын плотника или кузнеца. Он давно стал больше себя изначального в сотню раз, давно перестал чувствовать себя чьим-то сыном… И что-то добавить к своей истории здесь, на планете, ему было нечего. Лайтнед третий раз за утро улыбнулся и зашагал обратно домой. У него предостаточно времени. Теперь — уж точно.
Вечерняя прохлада ещё не остудила пышущий жаром асфальт и не загнала по домам прохожих. Седьмой час, солнце присело на крыши, чтобы вскоре окончательно спрятаться за ними, но пока его света хватало на то, чтобы рассмотреть мелкий газетный шрифт. Или, как в случае господина Свойтера, разобрать затейливый почерк на разрозненных листах, лежащих перед ним на столике уличного кафе. Господин Свойтер был сведущ в истории, а потому одна начинающая писательница посчитала его достойным того, чтобы стать редактором её первого серьёзного труда. Несколько дней назад, тщательно упакованная рукопись в тридцать страниц перешла из её изящных рук в надёжные руки вышеозначенного господина, и теперь текст усеивали не только многочисленные пометки, но и следы от всевозможных блюд и напитков. Редактором господин Свойтер был отличным, но предпочитал работать не в душном кабинете, а в более уютном месте. Таковым местом на данный момент являлось кафе «Ленни», точнее, его летняя веранда.