Однажды я возвращался из Джама Масджид в Дарьягандж через Субхаш Парк. Недалеко от моста была автобусная остановка, где под навесом, спасаясь от палящего полуденного солнца, уже собралось много народа. Как только я приблизился к остановке, кто-то позвал меня по имени. Я оглянулся — никого. Потом снова раздался голос: «Эй, Баба! Я здесь!» Люди сказали, что меня зовет оборванный старик. Они недоумевали, что у меня, молодого, одетого на современный лад отшельника, в шелковой накидке, может быть общего с тощим и старым нищим стариком. Я тоже удивился. Старик был очень дряхлым, уже стоял одной ногой в могиле. Он был одет в неимоверно грязные лохмотья и стоял, прислонившись к остановке. От него исходил такой запах, что люди отодвигались подальше. Он снова позвал меня: «Пайлот Баба! Иди сюда!» Его голос был звучным и красивым. Он произвел на меня впечатление.
Я подошел к старику, почтительно сложил руки перед грудью и спросил: «Баба? Зачем вы меня звали?» Старик очаровательно улыбнулся, а потом сказал: «Помой меня!» И снова заулыбался. Я застыл, пораженный. У него были такие красивые, белые зубы, как будто у совсем молодого человека! Я тотчас же принял решение и занялся организацией его омовения. Старик вздохнул: «О, Аллах пусть пошлет тебе, святой человек, тысячу милостей!» Я попытался подозвать разносчика воды, но он не согласился. Пришлось мне самому купить воду и стакан и мыть старика собственными руками. Не успел я даже начать, как от Джама Масджид прибежал светлолицый паренек и спросил, не нужна ли мне помощь. Я согласился. Мы вдвоем помыли старика. Люди наблюдали за этим действом, смеялись надо мной. Грязь с его тела запачкала мою одежду. Я завернул его в одну из своих накидок и усадил в чистом месте. Потом спросил, как он себя чувствует. Многим людям было отвратительно это зрелище. Я почистил водой свою одежду и собрался уходить. Старик попросил принести ему две пачки самокруток-биди и спички.
Я все принес, как он просил, и старик искренне меня поблагодарил. Потом он показал мне свои ладони. Линии на обеих ладонях были совершенно идентичны. С улыбкой старик возложил руки мне на голову, благословил и сказал, что завтра встретится со мной рядом с мечетью Джама Масджид. Он разрешил мне идти, но я на полпути решил вернуться. Когда я снова оказался на остановке, старика нигде не было. Люди толпились там по-прежнему. Не было и повозки разносчика воды. По виду остановки и окрестностей нельзя было сказать, что кого-то здесь совсем недавно мыли.
Баба исчез, а я вернулся в Шанти Ван и какое-то время думал об этом происшествии. Потом пошел в хижину. Некоторые люди последовали за мной туда. Но что я мог им сказать? Смеясь, отмахивался от их вопросов.