Отвратительная вонь распространялась очень быстро. Мы поблагодарили все, что было вокруг, и постарались поскорее оттуда уйти. Неподалеку лежала старуха в полусознательном состоянии. Я попытался ее приподнять, и она начала плакать, а потом проклинать меня. Я повторил попытку, но она закричала, чтобы я к ней не прикасался. Тогда я велел юноше поднять ее и перенести в хижину. Юноша поднял ее на руки и понес. Старуха проклинала и его тоже: «Это все его проделки! Это — тот самый отшельник, я помню. Сегодня он просто решил нам отомстить. Что же мне теперь делать? Надо уехать куда-нибудь далеко-далеко. Но я не могу бросить своего Гуру. Не трогайте меня, я оживлю это дерево».
Юноша донес ее до хижины и положил на землю. Я наполнил стакан водой и дал ей попить. Она приняла его без лишних слов. Я нашел в лесу особый корень, растолок его и съел, а потом, размешав его в воде, дал старухе. К ней вернулись утраченные силы. Она сначала села, а потом отправилась в свою хижину и вернулась с мешком, после чего развела огонь и бросила туда этот мешок. Потом старуха разбила все свои кувшины и сосуды. Когда мешок полностью сгорел, она сказала: «Теперь вы можете уходить, а я останусь здесь. Я обещаю, что с сегодняшнего дня больше никогда я не буду обращать в рабство ни птиц, ни животных. Не буду налагать заклятие на духов. Поэтому тот мешок, что достался мне от учителя, я сожгла. Моя жизнь теперь будет проходить в гармонии с природой».
Я попросил у старухи прощения за все, что произошло, и она меня простила, после чего мы вернулись в Джунагарх. Всю дорогу я размышлял: «Что теперь будет с ней?» По пути я решил больше не останавливаться в этих краях. Поэтому мы сразу направились на железнодорожную станцию. Поезд задерживался. Я расстелил на земле кусок материи и прилег отдохнуть. Юноша пошел прогуляться по базару. Я очень хотел спать, потому что был измотан за эти два дня, и физически и морально. Я закрыл глаза, но заснуть мне не удалось.
Прямо передо мной сидел нищий. Он постоянно сплевывал, а плевки втирал в собственное тело. Он сидел прямо на дороге, на куске ободранной тигриной шкуры. Рядом с ним возвышалась куча коровьего навоза, лежала рваная одежда и ботинки, а также какие-то жестянки. Он постоянно перебирал это грязное барахло. Потом он опять кашлял, сплевывал себе на руку и втирал то, что выплюнул, в свое тело. Иногда он начинал есть навоз, приговаривая: «Ну, давай! Будешь есть сладкую джалеби? Это — горячая и вкусная джалеби». Потом он начинал ругаться, как сумасшедший. Прохожие, скривившись от отвращения, обходили его стороной. Некоторые плевали в его сторону.