Ни один мускул не дрогнул на лице Влада, он невозмутимо подал мне кружку с водой, сосредоточенно глядя в окно, словно погода за окном волновала его сильнее всего на свете.
– О чем ты, детка? – и смотрит в глаза, так до ужаса правдиво.
– Ну, конечно,– хлопнула в досаде себя по коленке- сейчас ты мне скажешь, что у меня помутнения рассудка, не правда ли? Я видела там тебя, Влад, своими глазами в том чертовом эксклюзивном клубе на Петропавловске…
– И что ты там делала, позволь узнать?– его невозмутимость вмиг слетела, уступив место бешенству, и гневному взгляду буравящему меня.
–Ты ведь никогда не посещала такие места? Что еще я в тебе проглядел, Диана?
Меня точно также как и его накрывало волной бешенства и злости. Я привстала на подушках , чувствуя как дрожат мелкой дрожью руки, спрятала их под одеяло.
– А, ты вообще, глядел? Если, ты сейчас скажешь да, то сразу ответь, будь добр, куда именно?
–Давай по порядку. Что. Ты. Делала. Там.– Медленно отчеканил Влад, чернея на глазах.
Выдохнув, отвернулась к окну. Его взгляд прожигал мое лицо, а руки судорожно сжались в кулаки. Боже мой, вот как с ним разговаривать. Зря я затеяла этот разговор, вон теперь еще и оправдываться придется. Ловко он стрелки перевел.
– Гуляла, с подругой. Доволен? Ты, прости, меня, конечно, что не поставила тебя в известность, так ведь тебя и дома то не бывает никогда!
– Кто такая? Подруга, кто?– Проревел так, что я подскочила на кровати.
–Да какая разница, кто она такая? В консерватории учились вместе! Ты сейчас ловко стрелки переводишь, да Влад?
–Так, малыш, выдохни и успокойся. – И пальцами локон ловит, к лицу подносит и вдыхает аромат волос, прикрыв глаза.
– Все не так как кажется, и тебе не о чем волноваться, кем бы я ни был…
– Влад, ты жил все это время с другой женщиной?– Глаза распахнулись и уставились на меня.
– Диана, послушай сейчас меня внимательно. Нет никакой другой женщины, и не было,– шепчет, касаясь губами мочек уха, рождая под кожей рой мурашек.
– Влад,– тихо так говорю, в надежде на ответную искренность.– Я не знаю, что происходит, но мне очень больно…
Он отстраняется, берет мое лицо в ладони и пристально, открыто, без тени фальши смотрит в глаза.
–Тебе. Не зачем. Волноваться. Нет никого, кроме тебя и не было.
И я верю. Губам, легонько касающимся скулы, он ведет ими к шее, затем пробирается к губам. Сильные руки перебирают волосы, и гладят одновременно. Поцелуй мощный в своей силе, и одновременно медленный и тягучий, лишает воли и действий, порабощает и заставляет желать этого мужчину сильнее глотка воздуха. В его надежных объятиях не страшно ничего, в них как за каменной стеной.