Она бережно подхватила футболку охотника, быстро стянула с могучего торса. Потом осторожно положила руки на пояс его штанов, взглянула в лицо, словно извиняясь. Глаз Холли-Билли тут же коварно прищурился. Его напускная, игривая суровость не напугала, а придала смелости. «Это просто игра!» – шепнула себе девушка, и ее ногти невольно царапнули мужские бедра, когда она потянула вниз штаны, комкая пальцами ткань.
Зажмурившись, Шахерезада опустилась перед охотником на колени, открыла глаза и снова плотно сомкнула подрагивающие веки. Увиденное впечатлило, пустило по телу бесконтрольные волны возбуждения. Девушка протянула руку, ощутив под пальцами твердость горячей, увитой венами плоти, почувствовала, как предательски мокнет под коротенькой юбочкой ее недавно постиранное белье. Она раскрыла рот, и тут Холли-Билли невозмутимо постучал ей пальцем по макушке:
– Ты серьезно? – в его голосе прозвучало разочарование, опять же наигранное, но и такого хватило, чтобы заставить бедную Шах вздрогнуть от недоумения. – Я спрашиваю, ты серьезно настолько любишь сосать член?
– Я не знаю, – тупо пробормотала девушка.
– Милая, ты не обязана ублажать меня. Ты – эгоистичный насильник, а, значит, все должно произойти ровно наоборот. Так чего же сама хочешь, а?
– Я?
Задав очередной бессмысленный вопрос-переспрос, Шах впала в ступор. Матушки-телесницы в кружке будущих жен постоянно талдычили, что в постели женщина не должна думать о себе, ведь все это неугодная Святому Протери похоть, а мужское вожделение – оно природное, его можно и нужно поощрять. «Высшим пилотажем» у опытных матрон из общины считалась наука подавлять собственное возбуждение, а главным образом не испытывать оргазм. «Хорошая жена должна быть умелой и неэгоистичной». По-первости Жак несколько пошатнул священные протерианские устои своей новоиспеченной жены. В первую брачную ночь она даже побывала на пике наслаждения. А потом еще пару раз в медовый месяц.
– Так чего же ты хочешь? – охотник подцепил пальцем подбородок притихшей девушки и взглянул в глаза. – Только честно?
Шахерезаде показалось, что он видит ее насквозь до самого потайного желания, до самой сокровенной мысли, до самой запрятанной пошлой фантазии. И ничего не скрыть теперь даже за семью замками, не отмазаться, не соврать. Значит, придется поддаться на провокацию и раскрыть все карты… Но как же неудобно, боже, как стыдно!
Она поймала мужчину за руку и потянула вниз, заставив опуститься на колени напротив нее. Сама села на пол и, умирая от собственного бесстыдства, развела в стороны ноги. «Так надо! Надо сделать, что он просит, искренне и честно. Обмануть все равно не получится – раскусит. Отказаться тоже не выйдет – не отстанет ведь, пока свою «увлекательную» задумку в жизнь не воплотит». Шах до последнего не желала признавать назревающих внутри интереса и вожделения, отказывалась от собственных чувств и эмоций, мысленно валила все на Холли-Билли – дескать, заставляет…