— О нет, Юна, это только вокзал.
— Вокзал? — переспросила я.
Мужчина посмотрел на меня строгим помятым взглядом.
— Непросто тебе придётся, если ты даже о вокзалах никогда не слышала, — заключил музыкант. — У вас в Фарелби это называют «транспортным перекрёстком». Но только вокзал — ах! — совершенно особое место. Здесь витает волнующая атмосфера прощаний и встреч! Здесь души горят в предвкушении дорожных приключений! Здесь сердца бьются в такт под стук колёс дилижансов, которые сводят вместе и навсегда разлучают любимых, родственников и друзей!
Рядом упал очередной набитый мешок, взметнув небольшое облачко пыли и шелухи.
— Здесь витают воробьи и карманные воришки, лу-лу, — рудвик устало вытер пот со лба и смачно сплюнул.
Виртуоза Мелироанского это не смутило, но пробегающие мимо пассажиры брезгливо обошли нас стороной.
— О муза, у меня наклёвывается баллада! Послушай, ты станешь свидетельницей рождения шедевра! — по ладоням стихоплёта снова забегали солнечные струйки, перетекающие на его инструмент.
— Мне пора бы идти в консульство… — попятилась я.
Но бард, игнорируя мои протесты и скептический взгляд пузатого рудвика, продолжавшего разгружать мешки, запел:
— Покинь свои холмы, умчавшись в даль чужую,
И юность догорит с последним летним днём.
Ведь Красная Луна тебя теперь целует,
Ведёт сквозь страх и боль своим ночным путём.
Звучало и правда очень здорово, я заслушалась. Мелодия показалась мне смутно знакомой: было в мотиве что-то близкое, задевающее сокровенные мысли. Длинные мужские пальцы ловко перебирали струны лютни и щедро освещали их магией, будто смазывали золотистым маслом.
Весёлая компания молодых людей остановилась возле нас и нестройно захлопала в ладоши.
— Это самые отвратительные стихи, которые я слышал, лу-лу, — снова сплюнул рудвик, чем отпугнул случайных слушателей. — Ваше консульство, девушка, вон там.
Он махнул в сторону самого высокого светлого дома, которое, как почти весь Нуотолинис, возвышалось над морем вдоль берега.
— Спасибо, — поблагодарила я и двинулась в указанном направлении.
Идти в толпе оказалось не так просто. Мне приходилось всё время быть настороже, чтобы ни в кого не врезаться, и это здорово нервировало. К тому же Роллу предупреждал о карманниках, поэтому свою сумку я крепко прижала к себе. Красть у меня было особо нечего, но всё же не хотелось давать возможность воришкам это проверить.
Виртуоз Мелироанский последовал за мной. Он никак не умолкал.
— Вокзал в лучах горит, как белый отблеск солнца,
Но ярче белизны сияешь светом ты.
Судьбою сплетена та нить, что не порвётся,