Есть в «Горбатом квазе» столик в углу, за которым частенько просиживают штаны два очень занимательных персонажа. Вот и сегодня они сидят за ним, потягивая пиво и пополняя батарею пустых бокалов перед собой.
Этих двоих знают все местные завсегдатаи. Один — невысокий крепыш неопределенного возраста по имени Шаман. Он до самых глаз зарос густой рыжей бородой, и сильно смахивает на вечно недовольного жизнью гнома.
Вот только этот гном по местным меркам настоящий динозавр — он бороздил просторы Улья еще в те времена, когда большинства из присутствующих в баре даже еще в проекте не было. Даже сам себя он называет не как все прочие, ему подобные — не рейдером, а на старомодный мотив, хватом. Старая школа, белая кость. Но известен он стал не только и не столько за это, а за свою извечную привычку брюзжать по любому поводу. А порой и вовсе без оного.
— Не понимаю я этих свежаков, вот ей–богу! — бородач отхлебнул из своего запотевшего стакана пенной жидкости, опустошив его практически до половины — Кина американского насмотрелись, или крышу срывает от жадности?! Ты ему про зараженных, а он тебе про хабар! Ни о чем думать не хотят, пока мутанты им кишки по кустам не разбросают!
Его собутыльник и, по совместительству, один из немногих закадычных друзей, готовый со спокойным сердцем выслушивать извечное брюзжание желчного старожила, его полная противоположность. Высокий, сутулый и сухопарый, с длинной изогнутой шеей, на которой выпирает острый подвижный кадык. Поговаривают, что именно за эту свою изогнутую, словно у лебедя, шею он и получил свое новое имя — Конь. За сходство с шахматным конем, надо полагать.
Непоседливый, с беспокойно бегающими глубоко посаженными глазками, Конь получил известность среди посетителей «Горбатого кваза» за свое пристрастие к «зеленому змию», то бишь к выпивке. И когда Конь «падал на стакан», каждый знал, что из запоя он не выйдет до тех пор, пока не спустит все, вплоть до последнего спорана. Только оставшись ни с чем, Конь кое–как сбрасывал на тормозах свое пагубное пристрастие и уходил на стандарты, выпадая из будней бара на дни, а иной раз и на недели. Но неизменно возвращался, чтобы снова спустить все до нитки и запустить новый виток своего незамысловатого существования.
Известен Конь стал не только за свою дружбу с желчным старожилом и любовь к спиртному, а большей частью за свой талант рассказчика. В те редкие моменты просветления, когда он еще был в состоянии внятно вещать на публику и мало–мальски вязал лыко, его декламациям мог позавидовать кто угодно.