За барной стойкой скопилось немало народу. У всех хватало дел, не терпящих отлагательств. Рейдеры пили, словно завтра конец света, ели, как оголодавшие каторжане, дорвавшиеся до продуктового склада, и курили, выпуская в пространство количество дыма, сопоставимое с объемами выбросов средних размеров ТЭС.
— Тут–то я и чухнул, что дело пахнет керосином! — молодой юркий парнишка цыганской внешности, размахивая руками, рассказывал что–то товарищам по столику.
— На крышу–то я влет заскочил. Еще до Улья скалолазаньем всерьез увлекался, одно время промышленным альпинистом работал даже. По душе мне высота, люблю это дело до сих пор. Эх, были времена…
— Да ну тебя с высотой твоею! Чего там с топтуном — то? — нетерпеливо бросил один из слушателей.
— С топтуном?! За мной он полез, конечно. А я пустой совсем, к калашу патроны еще раньше кончились. К ттшнику три обоймы полных, так топтуну они даже в упор не страшнее щекотки. — Парнишка сделал паузу, потянулся к пузатой кружке с темным, сделал пару добрых глотков, закурил.
— Скалолаз, досказывай уже, коли начал! Вечно с тебя всё клещами тянуть приходиться. — недовольно проговорил долговязый тип, сидевший по левую руку от рассказчика.
— Я и досказываю. — продолжал скалолаз. — Вот, думаю, конец мне. Ствол достал, за край крыши гляжу, вот он — скотина проклятая, забирается. А у меня уменье есть, небесполезное, я его сваркой называю. На деле это просто вспышка, ну типа как на фотике, только ярче гораздо. Причем светит она во все стороны, так что, когда его врубаю, самому жмуриться приходиться. Секунд на пять — десять слепит наглухо, проверено.
— Хех, так какого хрена ты сразу топтуна не ослепил, дурень?! — донеслось с самого края стойки.
— Да ты дослушай сначала! Тут проблема именно в том, что эффект с расстоянием слабеет. Метров с пяти уже почти не действует. В рукопашной частенько меня выручало, но это с бегунами. Даже с лотерейщиками такие фокусы не пробовал, а тут топтун матерый. Так что я и не думал, что путное чего — нибудь получится. Но получилось, да ещё как…
— То бишь ослепил–таки топтыжку и убег по–тихому?
— Не, еще лучше вышло! Сварку я врубил прямо перед мордой топтуна. По стене он всяко медленнее, чем по земле скочет. Потому и риснкул, на колено опустился, выждал момент и как жахнул… — парнишка хватанул кулаком по столешнице. — Врубил, значит, да держал до последнего, пока мог. Я ведь сварку врубил от отчаянья. Думал, что хана мне! А тут слышу, завизжала тварь. Глаза открываю, а топтун вниз поехал по стене, видать четко слепануло его. Одной лапой глазенки свои чешет, другой цепляется за кирпичи, да и ногами упирается. Съехал он до окна, в него уперся, а ко мне, значит, жопой развернулся, то бишь затылком. А я смотрю, споровый мешок как на ладони, в полутора метрах, и ствол у меня в руке. Смотрю и улыбаюсь, вот также прям как сейчас…