Ей только кивнули: «Иди вперед». Что ей оставалось делать?
Добравшись до второго этажа, Либлик отпер неприметную дверь. Анья вошла, быстро огляделась: мрачная, ветхая коморка. Видела такие только в документальных фильмах про неблагополучные семьи, которые живут практически на улице.
Приметив дверь в другую комнату, Анья направилась к ней.
– А теперь давай спокойно поговорим.
Дверь захлопнулась прямо перед носом Рейнарда Либлика.
Во имя Силы
Анья вылетела из комнаты.
– Я прятался от них, а ты мне помешала.
Не успела Анья рта раскрыть, как Либлик начал разговор. Стоя у газовой плиты, теперь без куртки, в футболке и джинсах, он помешивал на сковороде еду.
– Одним своим появлением в клинике ты поставила под угрозу мою безопасность, а, продолжив там ошиваться, грозила рассекретить мое укрытие значительно быстрее.
– И почему же прятался? Что ты натворил?
Просидев полчаса в затхлой комнате, позлившись и посетовав на несправедливость судьбы, что привела в несчастливую клинику, Анья не выдержала: вышла к нему, чтобы выяснить все с глазу на глаз.
– Скажем так: я не самый послушный гражданин, и у меня есть собственная точка зрения.
– Надо же… значит, собственная точка зрения есть, а мужества конфликтовать в открытую нет. Нужно прятаться.
Либлик прищурился, нехорошо улыбнулся.
– А ты, оказывается, с зубами и умеешь кусаться. Не ожидал.
– Ты запер меня в камере, – напомнила Анья.
– Золото нужно прятать в сейфе, – парировал Либлик.
Даже оторопела от подобных слов. Что он такое несет?
Анья постаралась успокоиться.
– Страх не оправдывает твоих поступков. Думаешь, я забуду, что мне пришлось пережить?
– Но ты же сбежала, – ответил Либлик, словно то, что Анья сбежала, – да и как сбежала! Сколько всего пережив! – оправдывало зло, что он совершил. – Этого я тоже от тебя не ожидал. Столько проблем мне доставила. Что ж тебе ни сиделось спокойно? В изоляторе, в собственном уголке?
Либлик пошел на нее – Анья встала за грязный диван.
Социопат остановился. Улыбнулся.
– Хочешь яичницу? – протянул к ней сковородку.
– Я хочу отсюда уйти.
Проживать в квартире с психопатом не входило в планы Аньи. Что бы ей ни рассказывал, каким бы хорошим не пытался казаться – хотя он не пытался, даже для приличия, – Либлик оставался тем, кем был: убийцей и профессиональным лжецом. Он ограничил ее свободу, запер рядом с преступниками, аморальными и асоциальными больными – такими же, как он сам. Лишил друзей, лишил семьи. Анья перестала для них существовать. В глазах врачей, в глазах целого социума Анья превратилась в сумасшедшую убийцу. Как такое забыть? Он пичкал ее таблетками, давил на психику, разрушал сознание: она разумная и абсолютно здоровая могла превратиться в клинический овощ, стать беспомощным, амебоподобным существом. О чем здесь можно говорить? Он уничтожал Анью день за днем! А случай в душе? Чего он только стоит. Анью до сих пор потряхивало, когда вспоминала мокрую парилку, ужасные лица и гадкие эмоции, которые тогда испытала. О какой дружбе речь? Забыть такое невозможно. Простить тем более. Зачем она ему понадобилась?