Но это было по субботам, при чем тут «вчера», пятница? Этот вопрос я задал Егору. Оказывается, в прошлое воскресенье мы договорились на пятницу, т. к. в субботу приглашены к некоему Лехе на день рождения. Кто такой Леха, я не помнил, но начал догадываться, о чем это он. Решил уточнить:
– Это Леха с Вторчермета, что ли?
– С какого Вторчермета? На Юго-Западе он живет…
– Ну с Юго-Запада… Он ведь твой друг, мы недавно познакомились, я у него еще ни разу не был.
– Вспомнил? А чего вчера не пришел?
– Да всю неделю дома сидел, на работу не ходил, плохо себя чувствовал.
– Так ты сегодня тоже не поедешь?
– Да нет, вроде получше стало. Давай съездим. Где встречаемся? Я дорогу к нему не знаю.
– Подгребай к Гирсычу опять, часам к пяти, от него поедем. Возьми с собой чего нибудь.
– Само собой, – сказал я и положил трубку.
Под «само собой» подразумевалось взять чего-нибудь на общий стол. На выпивку скидывались заранее, кто не скидывался, отдавал потом, уже на празднике. А вот с закуской было сложнее. Накормить человек пятнадцать хозяевам было сложно. Продукты, которые начали появляться в магазинах, стоили неприличных для советского человека денег. Народ еще не привык. Конечно, это лучше, чем полный голяк. Но платить деньги, для кого-то очень большие, чтобы кормить толпу людей… Поэтому хозяева покупали основное: картошку там, сосиски, морковь, лук, молоко, хлеб… А гости приносили остальное, у кого что было: соленые огурцы, маринованные грибы, консервы и прочее. Девчонки думали, какие салаты можно из принесенного приготовить или выставляли так. В результате получался шикарный стол, со скромным основным блюдом, например, пюре с одной сосиской. И куча разносолов в виде закусок и салатов.
Я сказал маме, что приглашен на день рождения и спросил, что можно будет взять с собой. Она выдала мне банку консервированных помидор, банку зеленого горошка и пол-палки сервелата. Обойдутся, подумал я и сервелат положил обратно в холодильник. «Куплю немного вареной колбасы, сервелат я там даже попробовать не успею», — сказал вслух. Мама рассмеялась над моей «хозяйственностью». Я сказал в свое оправдание, что половину из приглашенных вообще не знаю и возможно, буду видеть последний раз в жизни. Я и именинника-то, честно говоря, не помнил.
Писанину свою я забросил, папку убрал далеко в стол. Мне предстояло впервые «выйти в свет» в 1993 году. Ну ладно, во второй. Я немного волновался, а потом подумал, что даже если я буду молчать и никого не узнавать вокруг себя, окружающие воспримут это как странность и не более.