Впрочем, местные видимо считали иначе, потому что искренне радовались за великих княжон, отбывающих на новую родину. Немного радости перепало и мне: в отличие от обычных дней, маленькому великому князю досталось вдосталь сладостей, которые я всегда любил, хоть и старался себя ограничивать.
Еще одной неожиданной переменой в жизни стало назначение Павлом мне в воспитатели генерала Ламсдорфа, что одновременно сопровождалось отлучением от моего тела всего того кагала мамок и нянек во главе с шотландкой мисс Лайон, которая в течение почти четырех лет руководила этим курятником. Вероятно, будь я обычным ребенком, такое расставание больно бы ударило по неокрепшей детской психике, и так страдающей от нехватки родительской любви. В первую очередь материнской: если Павел, обнаружив во мне более-менее разумного человека, с которым можно перекинуться, словом, порой заходил в детскую на партию-другую в шахматы или просто пообщаться, то мамА постепенно вообще свела наши контакты к минимуму.
На сколько я понял, женщиной Мария Федоровна, урожденная принцесса София Доротея Вюртембергская, была тяжелой, властной, привыкшей влезать своим менением везде куда просят и не просят, поэтому отсутствие сыновей любви или хотя бы почтения она предпочитала переносить подальше от меня.
Так вот генерал Ламсдорф на практике оказался совершенно деревянным служакой и педантом, без малейшей доли фантазии в голове. Никудышним педагогом, совершенно ничего не смыслящим в воспитании детей, в начальном образовании и, кажется, умеющим только отдавать приказы громким командным голосом, суля всяческие кары за неповиновение. Такого человека на воспитание своего сына мог поставить только такой же любитель дисциплины как Павел. Не удивительно, что в той версии событий, которую знал я, Николай вошел в историю как душитель свобод и противник всяческого либерализма. С таким-то воспитателем!
Буквально с первого дня мой новый воспитатель попытался прогнуть меня – трехлетнего то ребенка – под себя, зачем-то пытаясь поломать привычную тихую и спокойную жизнь в детской части дворца. Как я узнал впоследствии Ламсдорф был креатурой мамА, которая таким образом хотела отворотить меня и Михаила от воинской службы. Самое смешное, что я, в общем-то никогда об этой стезе не мечтал, хоть в целом и понимал важность военных знаний в эти неспокойные времена, и, если бы Мария Федоровна побольше общалась со своим сыном, она бы, вероятно, об этом знала.
- Матвей Иванович, - после очередного выверта, связанного с изъятием у ребенка шахмат, имеющего для меня совершенно туманные цели, я попытался поговорить со старым – ему тогда было уже за пятьдесят, что для этого времени – очень прилично – служакой, что называется, по душам. – Давайте попробуем пообщаться как взрослые люди.