- И как вы себе это представляете? – Спросил молчавший всю дорогу Воронцов, когда мы сели в карету.
- Подключу административный ресурс Семен Романович, - усмехнулся я. – Хорошие отношения с императрицей, они иногда могут помочь не только кондитерскую открыть, но и кое-что посерьезнее. Хотя тут десятью тысячами, наверное, не отмахаешься, впрочем, и прибыль обещает быть несравнимой.
Воронцов подумал несколько минут то глядя в окно – там за стеклом во всем своем неприглядном виде проплывал осенний «черный пес Петербург» - то переводя взгляд обратно на меня, после чего аккуратно спросил.
- Не будете ли вы против, если я предложу себя в качестве дольщика сего предприятия?
Я смог только кивнуть, после чего во весь голос рассмеялся. Чтобы сдвинуть что-то в голове местного высокородного дворянина понадобилось всего лишь четыре года постоянного общения с попаданцем из будущего. Какая малость! Где бы только на каждого графа или князя в Империи зять по попаданцу?
Еще одним местом, которое я посетил в эти дни, была упомянутая уже кондитерская лавка моих швейцарских компаньонов. Господина Беранже на месте не было, он где-то мотался по городу, однако мне хватило и второго хозяина – господина Вольфа. Заехал я не просто так – хоть мне и было интересно посмотреть на то, как и где продаются «изобретенные» мной сладости – а для того, чтобы передать кондитерам еще один интересный рецепт, непосредственно связанный с шоколадом, а именно - печенье с шоколадной крошкой. Казалось бы – мелочь, глупость и вообще даже не полноценное изобретение, однако где-то в будущем я встречал, что человек придумавший этот рецепт впоследствии стал миллионером. В общем – почему бы и нет?
В декабре 1805 Александр вернулся из своего первого заграничного похода в Петербург. Вернулся, что называется «на щите» - а еще точнее, если уж проводить прямую аналогию – «без щита» - давненько уже российская армия не испытывала таких страшных, унизительных, а главное – молниеносных разгромов, как в эту кампанию. Ее итогом стала потеря пятидесяти тысяч русских солдат, выход Австрии из войны и полнейшее унижение императора, который даже не пытался скрыть своих чувств. Дошло до того, что по возвращении в столицу он сначала отправился к Нарышкиной и уже потом, найдя утешение в объятиях любовницы, приехал и в Зимний. Это дало придворным сплетникам повод прийти к окончательному выводу о том, что «ночная кукушка» окончательно «перекуковала» дневную.
В общем, новогодние праздники в этот раз получились не слишком веселыми. Весь Петербург, тонко чувствующий серое, под стать местной погоде, настроение императора и двора, как будто притих. Гораздо меньше было всяких гуляний, праздников, балов и приёмов: все, казалось, затаились в ожидании того, что будет дальше.