– Ты меня недооцениваешь, – заметил незнакомец. Синяя страшная вспышка пламени сорвалась с кончиков его пальцев и поразила ведьму. Та, вопя, захлопала по плечам руками, прибивая синие огненные лепестки, прошивающие ее одежду и тело.
– Нечисть! – рявкнула она с ненавистью и издевкой в голосе, увидев, что огонь не причинил ей весомого ущеба. – Бездомный изгой! Ты ослаб, у тебя отняли твою силу!
Незнакомец не ответил на эти издевательские слова. Вторая синяя вспышка, обдав ведьму морозным дыханием, ударила ей прямо в грудь и вышвырнула из дома, вслед за Веттой, во мрак и дождь.
Ведьма, все еще сыпля проклятьями, кое-как поднялась на колени. Ее одежда моментально промокла насквозь и стала тяжела, старуха трясущимися руками с трудом нащупала свою волшебную палочку в складках мокрого платья, чтобы защититься от того, кого назвала нечистью.
Но не успела она навести на темный проем двери свое оружие, свою волшебную палочку, как неизвестный звонко щелкнул пальцами, и этот щелчок слился с грохотом синих молний в небе.
Отовсюду из темноты, окружая старуху, выходили псы, черные доберманы с синими колдовскими глазами. Они яростно рычали, пригибая головы к земле, вода стекала с их гладких черных спин, и старуха рухнула в лужу, по которой неистово колотил дождь, глядя, как из алых горячих глоток собак вырывается пар.
– Ночные охотники, – прошептала она в ужасе. – Спаси меня магия, это же ночные охотники!
С криком она подскочила на ноги, обведя вокруг себя волшебной палочкой, отгораживаясь от псов светом, но тот слишком быстро растворился в чернильной темноте зла, которая десятилетиями завоевывала это пространство.
– Прочь, прочь! – вопила ведьма, отмахиваясь от остроухих псов, все сужающих круг, отпугивая их светом.
Еще щелчок пальцев, слившийся с грохотом грома – и синяя молния слизнула самую крохотную искру света с волшебной палочки ведьмы. Все погрузилось во мрак, и синие яростные глаза неизвестного жестоко сузились, услышав страшную грызню и предсмертный крик ведьмы в темноте.
Когда ведьма стихла, Эрвин – а это был именно он, – скинул с головы капюшон и шагнул к Элизе, мечущейся в беспамятстве. Он изо всех сил старался выглядеть спокойным, но руки его, бережно обнявшие и поднявшие девушку, вздрагивали.
Элиза стонала, будто что-то причиняло ей страшную боль, и Эрвин, проведя ладонью над ее лицом, почувствовал, что ее дыхание холодно, как пламя, которым он повелевал.
– Девочка моя, – хрипло произнес он, вслушиваясь в ее больные стоны. – Что тебя мучает? Что?
В раскрытые двери вбежал один из ночных охотников, черный доберман. Пасть его была окровавлена, глаза страшно сверкали. Пачкая стол грязными лапами, он свалил банку с трепещущими внутри осколками душ, и мордой подкатил ее Эрвину, а затем уселся рядом с хозяином.