В дневнике тоже упоминалась данная проблема. В этом мире были две категории людей: обычные и те, кто обладает талантом, то есть, как я понял, способностью к магии. Их называли заклинателями и обучали в специализированных учебных заведениях. Алексея же отправили учиться в обычную гимназию, хотя, судя по отчаянным попыткам парня заняться тёмной магией, талант у него, скорее всего, имелся, а упиралось всё в страх отца потерять сына, возникшие после гибели его супруги. Но если я действительно что-то умею, то не пошёл бы он со своими страхами? Этот вопрос тоже следовало решить.
Из столовой я попал на лестничную площадку, ведущую на второй этаж, здесь же был проход на кухню. Убранство второго этажа даже при тусклом свете керосинки выглядело роскошно. Вероятнее всего, эти помещения служили для приёма гостей. По крайней мере, жилые комнаты тут не обнаружились.
Кухонка оказалась маленькой, душной и вонючей. От дровяной плиты до сих пор шёл жар, все углы были загромождены посудой, тазами, вёдрами и прочей утварью.
В смежной с кухней подсобке на мешках храпел бородатый мужик. Первой мыслью было, что сюда забрался бомж, но я быстро сообразил, что это — наверняка кто-то из слуг.
В коридоре имелись ещё три двери. Одна из них вела в тесную коморку с кроватью, на которой спала толстая женщина — скорее всего, служанка, подававшая нам еду. Остальные открывать не стал — сразу прошёл в сени.
На улице оказалось ещё слишком прохладно, чтобы разгуливать в одном сюртуке, и потому я вернулся в переднюю, дабы найти одежду потеплее, а заодно сменить домашние туфли на уличные.
В передней был шкаф. Открыв его, я задумался: а какие из висящих тут вещей мои?
Вот чёрная шинель с петлицами. Если отец мой — военный, то шинель эта, скорее всего, принадлежит ему. Слишком уж покрой строгий. Рядом — шинель тёмно синего цвета. На воротнике тоже имелись петлицы, на них были изображены два скрещенных пера и большая цифра «3». Похожая эмблема, только без тройки украшала каждую из серебристых пуговиц, расположенных в два ряда. На шкафу между коробкой для цилиндров и чёрной фуражкой лежала синяя фуражка с кокардой, имевшей точно такую же гравировку, как на петлицах.
Я видел эту синюю шинель впервые, но испытывал странное чувство, словно она мне до ужаса надоела. Надел. Сидит как влитая. Значит, моё. А значок на кокарде и петлицах, вероятно, указывал на принадлежность к гимназии, в которой учился Алексей.
Надев ботинки, которые больше всего подходили по ноге, я выбрался на улицу. Стояла кромешная темень, и только фонарь над дверью освещал небольшой кусок дороги. Рядом с парадным входом были кованые ворота, ведущие на огороженную забором приусадебную территорию.