— Александр Данилович, — упрекнул он моего отца, едва они вышли за дверь, — было крайне непредусмотрительно использовать столь мощные чары. Они могли повредить вашему сыну.
— Алексей сделал это вопреки моей воле, — ответил отец. — Чудо, что его непослушание не закончилось трагедией.
Их дальнейший диалог я уже не слышал.
Потом пришёл невысокого роста мужчина с пышными бакенбардами, облачённый в длинный коричневый сюртук, который напоминал пальто. Он велел взять учебники, и мы пошли в более просторную комнату. Это был Герман Сергеевич — гувернёр, занимающийся моим домашним образованием.
Я опасался, что всю гимназическую программу придётся учить заново. Что-то, разумеется, я помнил со школы, но тут многое было иначе. В русском языке правила отличались от наших, мировая история и история России — тоже, а с французским и латынью я вообще никогда не сталкивался. Помимо этих предметов мне предстояло изучать математику, греческий язык, географию, физику и закон божий. В гимназии, в которой Алексей учился последний год, в обязательную программу так же входили танцы, гимнастика, фехтование и искусство владения чарами.
Однако волнения мои оказались напрасным. Многие вещи вспоминались на ходу, стоило только заглянуть в учебник или услышать со стороны. Удивительно, но я мог худо-бедно читать и по-французски, по латыни и даже на греческом! Сам был в шоке.
К тому же отец предупредил гувернёра, что я имею проблемы с памятью, поэтому домашнее задание в этот раз он спрашивать не стал — мы просто начали изучать следующую тему.
Постепенно расплывчатые пятна воспоминаний расцвечивали ту непроглядную тьму, что окутывала прошлое Алексея, хотя пробелов оставалось ещё очень и очень много.
Я старался впитывать всё, что видел и слышал, а вот напрямую если и задавал вопросы, то лишь в крайнем случае. Были некоторые опасения, что отец или сестра посчитают моё поведение странным. Казалось бы, какая разница? Но я подумал, что лучше не давать родне лишних поводов для беспокойств. Вдруг решать в психушку упечь? Кто знает, какие тут у людей заморочки.
К счастью, следующие два дня я почти не пересекался с семьёй — только за приёмом пищи.
Стихийный врачеватель посетилменя в среду, через день после того, как я оказался в теле Алексея. Он задал мне ряд вопросов, затем достал из саквояжа прибор, напоминающий измеритель давления, надел мне на шею и на руки кожаные ремни с круглыми металлическими вставками и попросил сконцентрироваться на маятнике, который держал в руках.
После этой процедуры отец и доктор ушли наверх и заперлись в комнате рядом с библиотекой, а вечером за ужином батя сообщил, что завтра я возвращаюсь в гимназическое общежитие, чтобы продолжить учёбу, и велел Емельяну собирать мои вещи. Быстро же он меня спровадил. Но так даже лучше, хотя судя по записям в дневниках, в общаге тоже жизнь была не сахар.