— Что значит, в ссоре?
— А то и значит. Дело семейное, знаете ли. Живу один, верно. Так мне, наоборот, спокойнее и больше времени остаётся для учёбы.
— И для вечерних гуляний, — добавил Андрей Прокофьевич.
— Разве ж запрещено в гости к родственникам ходить? Вернулся-то я вовремя, — напомнил я.
— Не возбраняется. Только мне думается, вы не к родственникам в гости ходили. Клуб, наверное? Ну да неважно. Всё равно не возбраняется. Пока. Но инспектору придётся доложить о вашем одиночном образе жизни.
— Разумеется, это ж ваша обязанность, — улыбнулся я.
Долго гости не задержались. Полчаса посидели и отчалили. Доктор спустился вниз, а я остановил надзирателя на лестничной площадке.
— Понимаю, Андрей Прокофьевич, служба ваша требует докладывать о таких вещах, но ведь можно договориться, — с улыбкой не устах я сунул ему в руку две пятирублёвые банкноты. — Живу я сам по себе, никого не трогаю, никому не мешаю. Наверное, есть ученики, которые сильнее нуждаются в вашей опеке.
Надзиратель секунд пять стоял и смотрел на меня, и в этот момент показалось, что он не возьмёт деньги, а потом он сунул ассигнации в карман, и я понял, что всё нормально.
— Понимаю вас, Алексей Александрович, — сказал он, — но доложить-то надо что-то. Да и письмо это, знаете ли… необходимо.
— А вы доложите, что я на подселении у уважаемого пожилого господина. А письмо от отца я сам напишу. Как вам такая мысль?
— Хорошо, давайте решим так, — произнёс надзиратель.
— Ах да, и если снова с визитом соберётесь, будьте любезны сообщить заранее, — я смотреть в глаза надзирателю, и тот как будто даже смутился. — Только торопиться не стоит, ладно?
— Разумеется. До встречи в понедельник, Алексей Александрович, — торопливо произнёс он, словно желая поскорее закончить разговор, и пошёл вниз по лестнице.
А мне оставалось надеяться, что надзиратель, почуяв запах денег, не повадится ходить сюда слишком часто. Иначе придётся действовать другими методами, а то с этими проверками и разориться недолго.
Воскресный день выдался тёплым, близилось лето, в шинели уже было жарко, а в кителе — пока прохладно, но всё лучше, чем ходить, обливаясь потом. Тем более, к прохладе я уже привык.
После обеда я отправился на пустырь возле речки за кладбищем, чтобы попрактиковаться в заклинаниях.
В основном я занимался метанием сгустков стихии. Эта техника называлась «кулак тьмы». Я бил по деревьям, тренируя скорость и силу чар. Старался произносить заклинания как можно быстрее и выйти на такой уровень, когда их даже проговаривать про себя не придётся — достаточно будет лишь подумать и сосредоточить волю. Это напоминало тренировки в боевых искусствах: вначале следишь за тем, как держать руки, как двигать ногами и корпусом, а потом доводишь действия до автоматизма.