Сашенькино личико приближается, она нежно шепчет:
– Марина… Марина… Мариночка….
Но шепот уже не ее, в нем что-то новое, что-то очень важное, главное, сокровенное и дорогое…
– Марина… Марина… Мариночка…
С трудом разлепив веки, она едва различила в темноте нависающую фигуру Сергея Николаича.
– Марин… я это… ты такая красивая…
Его шершавые руки гладили ее плечи.
Наклонившись, Сергей Николаич стал целовать ее лицо.
Губы его были, как и руки – сухими, шершавыми и пахли коньяком. Потыкавшись в щеку, он стал искать Маринины губы.
– Ой… я спать хочу страшно… – раздраженно созналась Марина, пытаясь отвернуться, но шершавая ладонь мягко задержала щеку.
Он стал целовать ее в губы, рука приподняла одеяло, и через мгновенье его сильно пахнущее табаком и мужчиной тело уже лежало рядом.
Марине смертельно хотелось спать, видеть приятные сны. и меньше всего
– целоваться с тяжело дышащим мужиком.
Слегка отстранившись и сонно вздыхая, она подняла до груди ночную рубашку, легла на спину:
– Только давай быстро… я спать хочу… умираю…
Послышалось поспешное сдирание трусов и майки, он опустился на нее – тяжелый, горячий, и, целуя, сразу же вошел – грубо, неприятно.
Отвернувшись от его настойчивых губ и расслабившись, Марина закрыла глаза.
Осколки не до конца разрушенного сна стали собираться, стараясь выстроить всю ту же милую сердцу картину: темную бабушкину комнату, свет фонарей в окне, колышащийся тюль, вереницу знакомых губ.
Сергей Николаич равномерно двигался, часто дыша в ее ухо, его пальцы сжимали талию Марины, живот скользил по животу, а широкая грудь навалилась плотно, без зазора.
Сон возвращался, тело потеряло чувствительность, ритмы мужского движения и дыхания слились в монотонное чередование теплых волн: прилив-отлив… прилив-отлив… прилив-отлив…
Распахнулась дверь в бабушкину комнату, поплыли голубоватые тени по потолку, хрустнул выключатель лампы, но настойчивый прибой смыл все, вытолкнув Марину во все те же бескрайние небо-море, одно из которых с шипением накатывалось на ноги, другое – дышало над головой теплой синевой.
Марина стояла перед морем, спиной к незнакомому берегу, обдающему затылок и шею густым запахом трав.
Волны медленно накатывались, выгибались, сверкая на солнце, и тяжело разбивались об ее ноги, сильно толкая в промежность, щекоча теплой пеной бедра и колени.
Это было опьяняюще приятно – стоять, подставив себя стихии, чувствуя, как с каждой волной теплеет вода. Да и ветер, соленый, порывисто дышащий в ухо, тоже становился горячее, шипел, путался в волосах, затекал за плечи.