–А ты за него замуж вышла? – прошептала Марина, неподвижно уставившись в черную дверь балкона.
– Да нет, что ты, – еще крепче обняла ее Мария, – Вышла я за Сережу, а Женечка у меня первый был. Первая любовь. Он меня и женщиной сделал. Мы так любили друг друга, обалденно… Все-таки я вот смотрю на тебя – какая ты красивая. Невероятно! Просто завидую тебе…
Она погладила пальцем Маринину бровь:
– Настоящая принцесса…
– Да какая я принцесса… это ты принцесса…
– Как тебя будут любить, Маринка, как будут страдать из-за тебя!
– Прямо уж…
– Точно. Проходу не дадут.
–Да ну их…
– Как же – да ну? – нежно повторила Мария, гладя ее щеку, – Мальчик тебе объяснится в любви, а ты-да ну? Это не дело. На чувства надо отвечать. Губами. Понимаешь? Хочешь научу тебя целоваться?
– Я не знаю…
Длинные пальцы гладили подбородок, бездонные глаза смотрели в упор:
– Тебе нужно это уметь. Мариночка. Обязательно нужно. Давай…
Перегнувшись через сиденье дивана, она хрустнула выключателем.
Комната погрузилась в темноту, только слабый свет двух уличных фонарей пролег по потолку бледно-голубыми полосами.
– Повернись ко мне, – прошептала Мария, разворачивая ее за плечи.
Марина повернулась.
Ее белое платье было заметно в темноте, в то время как от темно-коричневой Марии остались только блестящие глаза, поймавшие искорки двух фонарей.
– Я буду твоим мальчиком…
Невидимые руки настойчиво обняли, Мария прижалась своей мягкой грудью и стала целовать в шею, горячо шепча:
– Милая… любимая моя… люблю тебя… ты будешь моей… моей женщиной… моей первой женщиной…
Марине было приятно и хорошо, она положила свои руки на съеденные тьмой плечи, прижалась к невидимому телу.
Так длилось долго. Мария целовала ее в шею, в щеки, гладила грудь и плечи. Губы ее были теплыми и мягкими.
Потом вдруг они оторвались от щеки, исчезая на секунду, и вдруг…
Это было так нежно и неожиданно, что Марина вздрогнула, знакомая зыбкая волна мурашек пробежала по спине.
Нежные губы коснулись ее губ, требовательно раздвинули и чужой язык вошел в них, тронул язычок Марины. Рот приятно онемел, словно принял в себя сладкое вино, которое быстро прошло в грудь, заставив сердце затрепетать, а тело – замереть.
Смоляные глаза стали совсем близкими, тусклый отблеск фонаря играл на гладких волосах лунной морской дорожкой.
Язык снова вошел в рот Марины, неожиданно для себя она поняла сущность урока, ее губы ответно ожили, дрожь прошла по членам.
Это тянулось долго, мучительно долго и было сладко целоваться с этой взрослой, умной, красивой женщиной, которая все знает и все умеет, и так нежно пахнет духами, незнакомой жизнью и опытом, опытом…