Я подал стакан Грасс, и она снова выпила всю воду залпом.
— Черт возьми, — ворчала она. — Ощущения, как будто я всю ночь пила что-то крепкое и плясала на барной стойке. А я ведь вообще не пью…
— Все еще хочешь стать психометристом? — оскалился Денисов.
Грасс невозмутимо пожала плечами и отставила стакан.
— За все в жизни нужно платить. Ничего, привыкну. Ладно, — она подобрала под себя ноги и протянула мне руку. — Давай ты первый, Соколов. У тебя быстрее получится. Считывай только с поверхности и голову мне не ломай, а то сама тебя дурачком сделаю.
Ну это вряд ли — у меня родовая защита все же посильнее будет. Но вредить Грасс я не хотел. Сам не любил влезать в головы, особенно когда дело касалось не разрушительных заклинаний — там-то пофигу, главное — врага обезвредить. А вот с более тонкими ментальными манипуляциями я всегда работал с большой опаской.
Прикоснувшись к руке Грасс и потянувшись к ее разуму, я ощутил, как она всеми силами старалась снять ментальные защиты. Кое-что из “щитов” было рукотворным — девчонка явно была неплохо подкована в вопросах безопасности головы. Их она сняла быстро. А вот природные блоки… Ух, таких я еще не видел.
Это была не родовая сила, не наследственность. Но сила сидела над ее черепушкой мощно и плохо пропускала воздействие. Здесь брать нахрапом было нельзя — пришлось с ювелирной точностью выискивать зазоры между слоями естественных блоков и не снимать, а буквально протискиваться сквозь них.
Анька зашипела.
— Аккуратнее, Соколов. Больно же.
— Прости. Стараюсь как могу. Я все-таки не настоящий менталист.
— Постарайся побыстрее. Так-то мне всегда больно — такова расплата за сильную природную защиту. Это же как на живую резать…
Я убавил силу в два раза, стараясь действовать быстрее. Пусть сниму не все воспоминания, но Анька хотя бы не пострадает. Наконец я добрался — передо мной возникли образы последних воспоминаний: лаборатория Хруцкой, книги, конспекты, шарик записи воспоминаний… Вот! Нашел.
Мне в голову хлынул поток считанных психометрических образов. По восприятию они сильно отличались от обычной памяти. Простые воспоминания были цветными и очень живыми, а психометрические казались записанными на старую выцветшую пленку.
Я зажмурился и заскрежетал зубами, но старался не дергаться и просто пустил все эти образы в свой разум.
— Стой! — рявкнул надо мной Денисов. Я почувствовал, что он тряс меня за плечи и пытался вырвать ладонь Ани из моей руки. — Остановись! Ей плохо!
Я распахнул глаза, мгновенно выпустил руку Грасс. Анька билась в припадке. Закатив глаза, она дергалась, словно ее било током. Руки и ноги плясали вразнобой, грудь тряслась, зубы отбивали чечетку.