– Ты не обижайся, что я тут вылила на тебя ушат грязи из своей жизни. Обычно ж я вожу местных только, а они итак все про меня знают, и истории эти слышали и видели не один раз.
На горизонте стали виднеться серые в ряд стоящие дома.
– Вот и почти доехали, – сказала, хрюкнув на кочке, Просто Ивановна
– Отлично, – ответил Джонни, растирая ладонями уставшее лицо.
– А где тебя высадить-то, Джон?
– Не знаю. В каком-нибудь неблагоприятном районе!?
– Ну ты смешной, тогда высажу тебя на центральной площади.
Они похихикали секунд десять и успокоились. Последние пять минут пути прошли в молчании. Ивановна ехала, глядя на дорогу, купаясь в ностальгии и воспоминаниях, изредка посмеиваясь сама с тобой. Красный клубок за время пути превратился в хвостик. Его выдувало ветром в боковое окно – олимпийский огонь пребывает в конечную точку своего странствия, а вместе с ним и иностранная делегация.
Джонни оставшиеся километры пути до центральной площади озирался вокруг, крутил головой, пытаясь не опустить деталей, которых, впрочем, было не так много. Что-то записывал, что-то наговаривал в диктофон. Он будто пытался взглядом что-то вычленить из общей картинки разрухи и безвкусицы, но терялся, потому что виды эти ему нравились.
Они ехали по центральной улице, на которой, похоже, никогда не было асфальта. По обеим сторонах тянулись ряды тех самых серых домов, что казались еще недавно жирными точками на горизонте: родимые пятнышки, превратившиеся зло качественные новообразования на карте современной России. Их можно было бы снести, но они продолжают стоять, впуская в себя ветер, дорожную пыль и маленьких грязных детишек, играющих в войнушку. Они, стоит признать, выбрали идеальные декорации.
– Умри, америкашка, Пуф-пуф, – крикнул что было мочи один из мальчишек
– Ты не попал, Ты не попал, – кричал второй, все-таки изображая пулевое ранение.
Почему-то Джону стало горько. Ивановна хлопнула его по плечу и с улыбкой на лице сказала: «Что ты расстраиваешься, ты же серб?».
Совсем недалеко от площади, а она уже была заметна вдалеке, стояло большое двухэтажное здание, которое в отличии от многих подобных строений выглядело весьма приличным и ухоженным. Джон спросил у Просто Ивановны:
– А что это за здание? Я не могу прочитать. Я неплохо говорю по-русски, но читать совсем не умею.
– Это детский дом
Джон улыбнулся. Ему было радостно, что в «Доме Детей» все выглядело ухоженным. Детская площадка, качели, футбольное поле – всё это согревало сердце зрелого американского журналиста, повидавшего много разрушенных и покинутых городов и деревень по всему миру. Знаменитость и миллионер, которому не плевать. Представляете? Оказывается, такое еще бывает, а я думал только в книгах можно встретить.