– Буба, ты меня слышишь?
Рука Вождя поднялась и хлестанула меня по щеке, потом ещё и ещё. Я не чувствовал боли и даже не слышал звука ударов. В голове монотонно звенел Царь-колокол.
– Буба!
Я встрепенулся, сжавшись в комок сел на кровати и закашлялся.
Не знаю сколько времени я кашлял и давился слюнями – может быть пять минут, а может и полчаса, но всё это время, пока я приходил в себя от анафилактического шока, мой разум впадал в более глубокий, моральный шок.
Как же так получилось? Мало того, что меня раскрыли, так я ещё позволил взять себя врасплох. Меня только что чуть не придушили, как щенка, и я ничего не мог с этим сделать. Может быть нужно было до конца… Я списан, сломан…я выброшен на помойку, и всё это сделал со мной Вождь.
– Я давно тебя раскрыл, ещё тогда, когда заметил, что ты шастаешь по больнице, как по своему дому и переглядываешься с Рыжим, как девочка с ухажёром.
Лицо Вождя нависало надо мной. Его взгляд давил, размазывал, добивал.
– Скажи спасибо Сашке. Он так орал…я думал вся больница на уши встанет. Так нет ведь…будто вымерли все. Не нужен ты своим командирам.
«А ведь он правильно заметил. Почему никто не пришёл мне на помощь, ведь вся эта палата увешана камерами, как новогодняя ёлка игрушками. Если не видели, то хотя бы должны были услышать Сашин крик. Не видели, или не хотели видеть? Если не видели, значит о моём провале ещё никто не знает.»
– В двенадцатом году на пересылке в Батуми к нам в камеру тоже один такой затесался. Представлялся террористом и убеждённым марксистом. Всё вынюхивал, выспрашивал, втирался в доверие. Я таких нюхом чую…уж слишком они хотят всем понравится. – Вождь раскурил трубку и выпустил дым мне в лицо. – Раскололи мы его быстро…на раз-два и к стенке прижали. Он тут же признался, что агент охранки. И что ты думаешь? – щербатая пасть снова хищно ощерилась. – Они спокойно дали нам его удавить…так же как мне тебя сейчас. Они были буквально за дверью камеры, где убивали их человека и даже не пытались ничего сделать. Знаешь почему? Потому что он из полезного человека вмиг превратился во вредного. Он стал ненужным элементом. Позднее я вёл такую же политику и с нашими провалившимися агентами. Ордена и боевые заслуги не в счёт, если ты провалил операцию и сменил масть. Такой человек не заслуживает снисхождения ни одной из сторон.
Я сидел, схватившись за шею, и угрюмо смотрел в пол.
Вождь был прав. Я превратился в сбитого летчика. Мне было не ясно одно – когда я им стал: только сейчас, или задолго до этого? Почему они бросили меня сюда, не обеспечив необходимой информацией и маломальскими инструкциями? Почему не вмешались сейчас? Сознательно, или по халатности? Лучше бы они это сделали сознательно, потому что, если по халатности, значит им на меня плевать. В какой-то момент я просто стал не нужен системе и она меня слила. Раз так, у меня оставалось два варианта. Первый – одним ударом вырубить Вождя, выпустить из него дух, разом отомстив за свой провал, за репрессии, геноцид, продразвёрстку, «тридцать седьмой» и прочие совершённые им гадости. Оставить его валяться на полу и выйти из палаты. Выйти из игры!