Иосиф на правах хозяина пригласил потусторонних людей сесть за длинный стол и принять участие в общей трапезе. Три флуктуации приняли приглашение, кивнув своими головами, и устроились на лавках. Эта замороженная небытием публика молчала и лишь изредка извергала в пространство звуки отчуждения от существующего мира. Нежный и Онуфрий пытались с ними начать беседу, однако единожды взглянув в их бескрайние очи, увидели там философскую черноту, испугались и более не обращались к странным гостям. Манекены сидели за столом и монотонно ели. Съестное боялось их, делало попытки выскользнуть из их рук, рта. Но черное притяжение было сильнее, поэтому сопротивление было бесполезно.
Смирившись с безмолвными собеседниками, Иося и Онуфрий к своему удивлению обнаружили за столом так надоевшую биологичку, которая чудесным образом переместилась из недр Иоси за общий стол. Она, не переставая, щебетала про рождение людей, держа на руках новорожденного. Он был среднего рода. То есть никто. Таким образом, компания пиршествующих пополнялась новыми персоналиями. И все были один краше другого. Но все же кого-то не хватало. Все это ощущали. Даже три известные неоднородности испытывали томление и неустроенность. Они вяло мычали и хотели явно кого-то позвать за стол, а может на помощь.
Запутавшись в своих научных сетях, приходил с разбитым лицом небезызвестный Философов с друзьями. От них сильно воняло прогрессом развития. Смердело беспомощными идеями. Эти жалкие существа, изгои были выгнаны с порога Иосифом. С позором удаляясь из богемного жилья, они представляли собой побитых собак. Ненужных и бесполезных.
Они уступили место другой собаке. Значимой здесь. Необходимой. Желанной. Востребованной. Из воинственного ниоткуда. Она легла возле стола и стала слушать бредовые рассуждения биологички. Насытившись бестолковыми идеями, свернулась калачиком и принялась мечтать обо всем понемногу – о вкусной огромной рыбе, лежащей на столе, о каких-то кубофутуристических фруктах в блюде, о трех никчемностях за столом и о себе самой, неизвестно откуда взявшейся. На нее никто не обращал внимания, но пир не был бы пиром без этой псинки. Она была центровой фигурой в этой сцене лжебытия.
Опять пришел тот незаметный. Невидимый участникам пира. Никого не тронув и осмотрев стол с яствами, остался почти удовлетворенный положением дел на подконтрольной территории. Покрутив многозначительно головой и сделав довольное лицо, покинул зал едоков. Чего-то он ждал. Какого-то логического завершения действа, известного только ему.