— Теперь будет холодно.
Она задрожала еще до того, как я прикоснулся к ней, но этот первый момент был подобен электричеству, ее тело содрогнулось, когда я прижал к ней кубик льда. Напряженно следя за любыми признаками реального дискомфорта, я начал водить кубиком по ее позвоночнику. Она продолжала извиваться, ее дыхание прерывалось, но звуки, срывающиеся с ее губ, были звуками удовольствия. Быть Домом всегда немного похоже на хождение по натянутому канату: вы постоянно раздвигаете границы возможностей своего партнера, пробуете что-то новое, и можете случайно проскользнуть через темную грань между наслаждением и подлинным страданием. Температурная игра, в частности, является чувствительным занятием, но Софии, похоже, это нравилось.
Лед быстро растаял, ее тело все еще излучало остаточное тепло, поэтому я взял еще один кусочек и повторил путь, на этот раз проведя языком по ее холодной коже.
Она глубоко вздохнула.
— Тебе нравится?
Она кивнула.
— Контраст потрясающий. Продолжай.
Так я и сделал, медленно проходя по все еще чистым частям ее тела, наслаждаясь ее вкусом, текстурой кожи, женственным ароматом, который наполнял мои ноздри, пока она не завладела моими чувствами.
— Давай попробуем и то, и другое вместе, — сказал я.
Ее звуки стали громче, когда я начал чередовать горячее и холодное, поглаживая льдом, а затем гоняя воском. Когда кубик почти расплавился, я оставил его на месте и наклонил свечу прямо над ним, посылая поток ледяной воды, закрученной малиновым теплом, стекающим по ее боку.
Теперь, когда она была на пике, пришло время для главного. Снова спрятав свечу, я взял еще один кубик, на этот раз сосредоточившись на ее заднице. Я медленно обвел каждую половинку, не прилагая никаких усилий, чтобы унять озноб. Кожа там более чувствительна, и она вздрогнула и дернулась от моего прикосновения. Вскоре вся ее задница стала скользкой и покрылась гусиной кожей.
— Мне спуститься ниже? — Спросил я.
— Да, — выдохнула она.
Она резко вдохнула, когда я просунул руку между ее половинками, мягко катая крошечный кусочек льда вокруг сморщенной щелки внутри.
— Господи.
— Я все еще хочу трахнуть тебя сюда, ты знаешь, — сказал я, просовывая один холодный палец всего на полдюйма внутрь, вырывая короткий вздох из ее губ. — Может, сегодня вечером? — Я оставил вопрос висеть в воздухе. Я уже знал, что этого не будет. В конце концов, я бы заполучил ее там — я намеревался заполучить ее всю, все, что она могла дать, — но не сегодня вечером. Конечно, это не означало, что я не мог посеять семя, заставить ее задуматься.