Это почти как совершенно другой мужчина, не похожий на того, кто нажимал на мои кнопки, пока я не развалилась у него на коленях.
Мужчина, заставивший меня почувствовать после того, как я пришла к пониманию того, чего я никогда не почувствую в этой жизни.
Я ненавижу его за это, и никогда не прощу его за то, что он вернул эту часть к жизни без моего одобрения.
— У тебя проблемы с выполнением инструкций, дикарка?
— Что?
— Марго, должно быть, сказала тебе не подниматься сюда.
Я встаю, успокаиваю дыхание, хватаю книги с пола и кладу их обратно на прикроватный столик.
— Я не понимаю, в чем тут проблема.
— Мне не нравится, когда мне бросают вызов, Аврора. Это понятно?
— Тогда тебе не следовало втягивать меня.
Он хватает меня за руку и разворачивает так быстро, что я задыхаюсь, врезаясь в его грудь, моя рука приземляется на его плечо для равновесия.
Джонатан смотрит на меня сверху вниз с такой осязаемой тьмой, что я ощущаю дым, исходящий от него и окружающий меня ореолом.
Вот кто такой Джонатан — дым. Вы не можете схватить его или убежать. В тот момент, когда вы думаете, что в безопасности, он появляется из ниоткуда и сгущается с намерением задушить вас.
— Я уже говорил, и это последний раз, когда я повторяю. Если я задаю вопрос, я ожидаю прямого ответа.
— А если у меня их нет?
Мой голос хриплый, тихий, неправильный.
Будь ты проклят, голос.
— Тогда, — он протягивает другую руку и хватает меня за ягодицу, — Я отшлепаю эту задницу.
Я инстинктивно прижимаюсь к нему. Воспоминания о прошлом вечере мелькают у меня перед глазами, и требуется вся воля, чтобы сдержать чужой звук, борющийся за свободу.
— Итак, это, блядь, понятно?
— Да, — бормочу я, чтобы он отпустил меня.
Дело не в том, что меня отшлепали, а в проклятой пульсации между ног с тех пор, как он прикоснулся ко мне, или в обещании, что он повторит то, что произошло вчера.
Это о том, как я не могу перестать думать о тех же пальцах, которые сейчас сжимают мое запястье, находившиеся внутри меня. Или эта жилистая, сильная рука, опускающаяся на мою мягкую плоть.
— Хорошая девочка.
Джонатан отпускает мою руку, и я отступаю на чертовски шатких ногах.
Какого черта ему понадобилось произносить эти два слова таким хриплым тоном? Он играет с теми частями меня, с которыми я даже не думала, что можно играть.
— Я