— Да не надо ничего с ними делать, путь будут, как есть.
— Давай, хоть причешу, прям руки зудят подстричь тебя, но знаю, что ты скажешь.
— Не надо!
Когда мы закончили — выглядели очень достойно.
Безусловно Катя и Лорик были великолепны в своих простых и изящных платьях. Мне удалось влезть только в черное широкое платье на бретельках и, как мне показалась, я была похожа не на женщину, а на бабу на чайник. Волосы Лора мои не тронула и даже разрешила их распустить, они уже почти доходили до поясницы.
— Тебе, Ксюрик, можно было вообще не одеваться, прикрылась бы своими русыми волосами и радовалась бы жизни.
— Платье необходимо, не скажи, а задницу прикрыть?
— Ой была б воля твоего Зураба, он бы всю твою одежду сжег и ходила бы ты так, и про задницу свою не беспокоилась.
Катя рассмеялась.
— Да что ж вы из моего мужа серого волка делаете?
— А что? Все норовит тебя съесть, а ты в руки не идешь, — Катюша уже каталась от смеха.
— Очень смешно… Вот от тебя, Катя, я вообще такого не ожила. Тоже еще родственница называется…
— И где тут мои Снегурочки? — я замерла, услышав знакомый хриплый бас.
И это был он. Ярослав Корецкий. В костюме Деда Мороза. В том самом. От напряжения и не могла ступить и шага и осталась неподвижной.
Генерал целует Катю, обнимает Лору и уже смотрит на меня. Мои глаза наполняются слезами, но я не позволяю слезе покатиться.
— Боже, какая ты, — даже под бутафорской бородой я чувствую его улыбку, — русалочка! Он на мгновение зависает надо мной. Его борода щекочется, а губы опускаться на мою щеку. Сейчас я готова умереть на месте, сердце, нет, оно не бьется, ритм замедляется до критического, и мне даже больно дышать.
— Я уже и забыл, какая ты красивая, Дуся, — он нашептывает мне на ухо, — а сейчас стала еще краше. Как ему повезло! А я такой дурак!
— Что дурак, то верно, — резко отстраняюсь, чтобы прогнать фантом страсти.
— Я не спорю! Для тебя я буду, кем захочешь: хочешь — буду дураком, хочешь — вон, Дедом Морозом, а хочешь — твоим на веки вечные.
— Ничего не хочу, — мои губы пересохли и страшно ломит спину, — уже поздно, Ярослав, сам посмотри.
— Чей он? — он указывает на мой живот.
— Как чей? Конечно моего мужа…
— Ты уверенна?
— Абсолютно.
Он усмехается в бороду:
— А может ты и сама не знаешь? Но я терпеливый и дождусь его рождения. Чтобы убедиться!
— Да, что ж меня постоянно мучаешь?
— Чем?
— Вопросами своими и своим появлением!
— Я могу уйти, — он разворачивается и хочет уходить.
— Постой! — я хватаю его за плечо.
— Так мне идти или стоять? — его глаза загораются, — вы, беременные русалки, существа с неопределенными желаниями.