Выдохнув тяжелые воспоминания, я, наконец, решилась открыть дверь. Магическая защита была отключена, чему я не удивилась, ведь включить ее попросту было некому, а вот относительная чистота, которая царила внутри, ввела меня в ступор. Я ожидала увидеть здесь кавардак, следы нападения Виктора в облике волка, пятна крови и ошметки, оставшиеся от истерзанной тогда Полевы, но меня встречали тишина и порядок.
Манекены стояли на своих местах, пол был начисто вымыт, окна — закрыты. Я заметила, что горшочки с фрезиями, которыми был украшен зал и витрина, исчезли. Обычные цветы стояли на своих местах и выглядели, как обычно. Даже не засохли. В углу стояла пустая кадка с землей — бывший домик Поли… Стало горько. Сердце сжалось в комок. Я смахнула слезинку с щеки и направилась к своему кабинету. Дверь, на удивление, была заперта. Я осторожно повернула дверную ручку и отворила ее. В комнате было темно, жалюзи на окне плотно закрыты, шторы задернуты. Я дотянулась рукой до выключателя. Загорелся свет, и я заметила, как по кожаному диванчику для гостей что-то резко шмыгнуло и юркнуло за подушку. Это была ящерица! Чуть меньше варана по размеру.
Я испуганно вскрикнула и выронила из рук сумку. Все-таки нервы расшатались, да и я вся была на пределе.
— Агата? Не пугайся, это я. — из-под подушки вырос сонный Азим. Он прикрывал подушкой самое интересное место и испуганно замахал руками, опасаясь воздушной артиллерии с моей стороны.
— Святые элементали! Азим! Что ты здесь делаешь?! Напугал меня до шиликунов…
— Прости, я не хотел. Мне некуда было идти, да и вас с Полей хотелось увидеть, узнать, как все вышло… Вот и ждал вас здесь все эти дни.
Он быстро намагичил себе одежду — привычный элегантный костюм с иголочки и привстал с диванчика, поправив подушку на диване.
— Я могла и шаровой молнией пульнуть в тебя вообще-то…
— Потому я и не принимал свой родной облик при тебе… Ты одна? А как… Полёва?
Я застыла в нерешительности и не знала, что сказать. Повисло тяжелое молчание между нами, и он все понял по моим глазам, по дрожащим губам и виноватому выражению лица.
— Это я во всем виноват, я… — он бухнулся на диван, закрыв лицо руками и покачивался из стороны в сторону, словно успокаивал сам себя.
— Нет, нет, Азим. Ты не виноват. Птица Гамаюн помогла ей, но она погибла, спасая меня.
Злость на Азима за его предательство давно растворилась и растаяла во мне еще тогда, когда он помог мне сбежать от Виктора. Я простила его и не держала зла, и сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы он корил себя за гибель Полёвы. Я хорошо понимала его чувства, я и сама мучилась чувством вины. Мне захотелось приободрить его, просто обнять по-дружески, посидеть с ним рядом.