Она так тяжело дышит в ответ, наслаждаясь моими касаниями, что я невольно начинаю снова терять самообладание. Но, вовремя одернув себя, лишь тихо добавляю, с сожалением отстраняясь:
— Береги себя, Сурайя.
Я осторожно подталкиваю её к выходу, проведя ладонью по обнажённой пояснице, чтобы не дать сказать ещё что-либо и не позволить этому разговору перерасти в неуместные сейчас, но такие желанные действия.
Сурайя медленно уходит, не оборачиваясь, и лишь вжимает голову в плечи, явно чувствуя на себе мой прожигающий взгляд.
Обо всём остальном я подумаю позже, а сейчас…
Да будет пир.
Алисейд
Когда Сурайя плавно встраивается в толпу щебечущих танцовщиц, я наконец выдыхаю, хоть и зная, что это временно, и принимаюсь осматривать местность тщательнее. Внутри, как рокочущий издалека гром, который вот-вот нагрянет, слышится скрежет зубов ожидающих крови шейтанов — они так долго дремали, что теперь медленно поднимают головы, позволяя сосредоточиться на будущем убийстве.
В центре двора, там, где виднеется фонтан и небольшой бассейн вокруг него, основное сосредоточение людей: кто-то восседает на подушках тончайшей работы, кто-то уже в пьяном бреду валяется на коврах, пытаясь схватить за худые лодыжки танцующих девушек и проходящих служанок, а кто-то чинно расхаживает небольшими группами, якобы ненавязчиво демонстрируя друг другу камни в перстнях и власть во взглядах.
Тамира я пока нигде не наблюдаю, зато мне удается посчитать количество стражников у колонн и различных арочных входов и выходов, которые ведут во множество внутренних комнат и опочивален дворца.
Столы, расставленные по периметру прямоугольного двора, где мы находимся, ломятся от яств и вина: хозяин пира не пожалел ничего для своих гостей. Здесь и жареные на вертеле фазаны и куропатки, и баранина в нескольких видах соуса, и огромные казаны с рисом и булгуром — всё это, в обрамлении пестрых фруктов и овощей, золотится и серебрится на соответствующих драгоценных металлах тарелок под красноватым светом почти зашедшего солнца и отблеска свечей.
Я осторожно и медленно продвигаюсь среди знати, напустив на себя беззаботное и отрешённое выражение праздности, хотя на самом деле выискиваю глазами свою цель, стараясь попутно не терять из виду Сурайю. Даже с такого расстояния вижу её напряженные плечи под невесомой тканью и понимаю, как много усилий она прикладывает не только для того, чтобы соответствовать образу, но и чтобы не обернуться и не смотреть на меня.
Позволив себе короткую ухмылку на эти мысли, я отворачиваюсь сам и останавливаюсь у фонтана, от которого веет приятной прохладой. Со скучающим видом прислушиваюсь к разговору трёх вельмож в богато расшитых одеждах, надеясь уловить что-нибудь полезное для себя. Но разговор всё крутится вокруг роста цен на сандаловое масло и снижения качества привезённых из Триполи рабов — словом, ничего примечательного. Типичная беседа успешных и жадных купцов, давно набивших брюхи и кошельки.