И в эту минуту происходит нечто, что я запомню потом на всю оставшуюся жизнь: между мною и моей вестницей в звенящем костюме как будто зарождается невидимая связь. Сурайя, словно ощутив моё присутствие, украдкой смотрит в сторону арки, с нескрываемым облегчением замечая меня, затем осторожно косит глаза на графин, который успевает к этому моменту взять со столика, и прикрывает веки на мгновение в отношении Тамира. Он не видит ничего и, запрокинув голову, хохочет над чем-то, что говорит ему на ухо одна из девушек.
Я понимаю её. Без слов. Сразу же. И даже не киваю в ответ.
А просто выпрыгиваю из своего укрытия…
Следующие события происходят с молниеносной скоростью — Сурайя во всей силы выплескивает содержимое графина в лицо Тамиру, как раз в тот момент, когда он выпрямляется, перестав смеяться. Я в два шага оказываюсь напротив него под визг и крики вскочивших танцовщиц. Он дезориентирован и ослеплен вином, багровыми реками стекающим по жирной морде — Тамир пытается протереть раздраженные глаза ладонями и гневно восклицает проклятия, попутно пытаясь воззвать к страже.
Но она его уже не услышит…
Я хватаю ублюдка за шею, запрыгиваю на его тушу сверху и вонзаю клинок прямо в артерию. Его халат, окрашенный разлитым красным вином, моментально приобретает более темный оттенок — крови… Я чувствую её запах, который кружит голову, но в этот раз к горлу почему-то подступает тошнота.
Тамир смотрит на меня ошеломленными глазами, не веря тому, что через минуту-другую навсегда покинет этот мир, а я наклоняюсь к нему ближе и цежу сквозь зубы:
— Аль-Алим передает тебе свое почтение…
— Хас… Ха… Хассашин… — от вырывающегося из горла хрипа потоки крови льются сильнее, заливая и мое одеяние. Грязная в этот раз работа…
— Какую связь ты поддерживаешь с тамплиерами? — быстро говорю я, игнорируя шум сзади, звуки глухого удара и продолжающиеся визги танцовщиц, мечущихся по комнате.
Умирающая в агонии на моих руках жертва умудряется растянуть испачканные вином и кровью губы в усмешке.
— Так… Я… Те… Тебе и сказал…
Глаза Тамира стекленеют, и я понимаю, что уже не успею добиться от него ничего толкового. Напоследок, перед тем, как испустить дух, он шепчет одним цельным предложением, тратя на него последние силы:
— Вы ничем не лучше их, хассашин…
Я отбрасываю его тело от себя, видя, как кровь уже успела пропитать подушки, и возвращаюсь в реальность только тогда, когда знакомая теплая ладонь с бархатной кожей вкладывается в мою, игнорируя торчащий клинок:
— Уходим! Алисейд! Уходим! — Сурайя восклицает это надо мной, и я быстро вскакиваю на ноги. Мне некогда ругать её за беспечную хватку ладони со скрытым клинком, которая могла бы ранить и её руку — в голове упрямо бьются слова Тамира, в которых есть еще какой-то смысл, неведомый для меня. Но время драгоценно, рассыпаясь на пальцах, как песчинки песка, и я окончательно стряхиваю с себя оцепенение. Сейчас нужно думать лишь о спасении: я ответственен и за Сурайю…