Кстати, предложил ей переехать из Питера в наш Ульяновск – на швейную фабрику «Красная игла», но та наотрез отказалась сменить северную столицу на провинциальную глушь.
Ну, что ж – это её выбор!
Провал в дизайне одежды, я компенсировал Отечеству громким успехом в архитектуре. Проект Ульяновского железнодорожного вокзала в стиле «Хай-Тэк», принёс широкую известность и «Гран-при» Александру Александровичу Прасолову. Принёс бы и контракт от Мэрии Парижа на проектирование многоэтажного гаража на тысячу машин… Но произошедшие под конец нашей «командировки» события, описанные ниже – сорвали уже было начавшиеся переговоры.
А вот зависть и классовую ненависть со стороны советских коллег-архитекторов, то да!
Александру Александровичу пришлось испытать на себе в полной мере. Особенно со стороны Константина Мельникова – автора Советского павильона и саркофага Ленина.
Однако, мы с ним из НКВД!
Мы можем постоять за своих.
* * *
Ну, это была так сказать – «лирика».
Но кроме лирики, была у меня в городе Париже и…
Политика!
Практически с момента моего приезда в эту "мировую" столицу моды, началась операция "Вброс дохлой кошки".
Глава 6. Операция «Вброс дохлой кошки»
Сразу после приезда в Париж, прибытия в Советское дипломатическое представительство и, сравнительно недолгих мытарств там, мы с Александром Александровичем Прасоловым – отдали чемодан Давида Леймана, человеку с неясной должностью, якобы занимающегося «металлургическим импортом» – но на самом деле, являющимся представителем ИНО ОГПУ в советском посольстве.
Все, называли его «товарищ Иванов» – без имени-отчества и я тоже строго следовал этой традиции.
В торговом представительстве посольства на улице Гренель, в боковом флигеле располагался тайный центр советской разведки – по слухам с химической лабораторией, фотолабораторией, радиомастерской и прочими атрибутами для шпионской деятельности.
Имелись в его подвале и, совсем недавно построенные печи – в которых уничтожали ненужные, но тем не менее секретные документы. Во время демонстрации белогвардейцев-эмигрантов, могущей запросто закончиться штурмом комплекса – здесь всерьёз приготовились жечь шифры и какие-то коминтерновские бумаги – видать, шибко компрометирующие эту организацию.
Когда я шепнул на ушко товарищу Иванову, что прибыл «от Генриха Григорьевича» потеряв по пути «боевого товарища» – тот тут же принял меня за своего и, позже стал всецело мне доверять.
Человек, с любой стороны исключительно положительный!
«Гвозди бы делать из этих людей
Крепче бы не было в мире гвоздей!».
Товарищ Иванов был родом из «старых большевиков», достаточно хорошо шпрехал на державной мове лягушатников – изучив её в эмиграции и, не на словах – на деле, исполнял все нормы партийной этики… То есть – ходил по посольству в гимнастёрке, презирал роскошь, не танцевал фокстрот и даже не слушал джаз.