.
Мишо стоит на стыке литературы и изобразительного искусства, и его творчество становится для Делёза предметом интенсивных размышлений. С художником Жераром Фроманже Делёз познакомился в 1971 году при странных обстоятельствах. Фроманже закончил серию картин, и галерист Карл Флинкер пообещал ему устроить выставку. Но потом Флинкер замолчал, и Фроманже решил явиться к нему без приглашения. Он пришел на улицу Турнон, возле Сената, прошел через экспозицию на первом этаже, поднялся на второй, где находился кабинет Флинкера. Тот представил ему руководительницу галереи, некую Фанни, в присутствии которой и произошла стычка между галеристом и художником. Флинкер объяснял свое молчание страхом – он боялся левацкого окружения Фроманже, выборного представителя ассоциации по меньшей мере трехсот художников: «Он сказал мне: „Боюсь, что вы забросаете мою галерею коктейлями Молотова. Это будет бесконечная генеральная ассамблея днем и ночью, у меня нет на это времени“, а затем добавил: „Ты-то очень милый, мне нужно подумать“»[1845]. Фроманже встал, показав, что понял его мысль. Вместе с незнакомой ему женщиной, которая присутствовала при ссоре, стоя на пороге, он зашел в бистро напротив. Там она рассказала ему, что поражена жестокостью отношений между торговцами искусством и молодыми художниками: «Она сказала мне, что для нее это невыносимо, и добавила, что ее мужу нравится то, что я делаю, и пригласила меня в гости. Я спросил, чем занимается муж, и она ответила: „Он преподаватель философии, пишет книги, философ“»[1846]. В тот же вечер Фроманже оказался на ужине с Делёзом, очень польщенный интересом, который тот проявил к его творчеству.
Они сразу же сдружились. Делёз спросил Фроманже, не может ли он посмотреть картины у него в студии, что положило начало долгому сотрудничеству. Делёз задавал художнику вопросы о том, как он работает, о его приемах, о том, как он обдумывает свое произведение: «Жиль сказал мне: „Я буду задавать тебе глупые вопросы“, и спросил, почему у меня в этом месте красный. В ответ я проговорил около часа, он делал заметки, все время меня подбадривая: „О! Прекрасно! Замечательно!“. Я нашел подтверждение мысли Леонардо да Винчи о том, что живопись – это идеи, нечто умственное»[1847]. Около двух недель спустя Делёз позвонил Фроманже с просьбой о втором совместном сеансе: «Он сказал, что ему еще кое-чего не хватает и нужно, чтобы я ему еще что-то объяснил. Я был рад, но сомневался, что смогу сообщить ему что-то по-настоящему важное»[1848]. Делёз спросил у Фроман-же, как он пишет на холсте, который изначально бел: «Я сказал ему: „Это тебе холст кажется белым, на самом деле он черный“, и он воскликнул: „Отлично! Черный! Почему черный?“, и я ответил: „Черный из-за всего того, что на нем написали все другие художники до меня“. И он прокомментировал: „То есть нужно не затемнить холст, а, наоборот, отбелить…?“»