Капюшон его толстовки закрывает мне весь внешний мир. Пытаюсь скинуть его, но делаю только хуже. В моих ботинках столько талой воды, что теперь уже не важно, дойду я до машины сама или нет, но если бы я пошла сама, рухнула ы в ближайший сугроб, уверена, а этот варвар продирается через снег так, будто у него не ноги, а тараны!
Пишу и хихикаю, выкрикивая все, что приходит в голову.
— Дурак… ааай… ты из леса что ли? Ааааааай…
— Блин, — рыкает Ник, прибавляя ходу. — Не вертись!
Хотя это без разницы! Кажется, я для него вообще ничего не вешу, и от этого мои внутренности опасно плавятся, даже несмотря на то, что мне кошмарно неудобно! Это плавление так пугает, что я вмиг замолкаю, пораженная тем, что… что… Никита Идиот Игоревич может быть таким. Каким? Заботливым неандертальцем, вот каким!
— Неудобно! — визжу я.
— Тссс…
Обогнув капот буксующего Шевролет, переходит на легкую трусцу, от чего меня болтает в три раза жестче!
— Ник! — ору я возмущенно.
— Добрый вечер… — слышу его приглушенный голос, а потом он сгибает колени и ставит меня на ноги.
— Добрый… эээ… — тянет Оксана где-то за моей спиной. — Вечер…
Рука Баркова сжимает мою талию, пока путаюсь в капюшоне, сползжей на глаза шапке и в своих волосах, упав на его грудь.
Обернувшись, вижу как она карабкается в машину и велит маленькому Толику:
— Двигайся…
— Пошли… — тащу Никиту за руку.
Меня начинает ощутимо колотить от холода, ведь выходя из дома я собиралась В КИНО!
Дергаю ручку машины с другой стороны Нивы, но она не поддаётся. Убрав мою руку, Ник сам открывает дверь и, подхватив меня под локоть, помогает забраться в этот трактор.
Двигаясь по сидению, срываю с рук мокрые варежки и стуча зубами объявляю:
— Всем привет! Здрасти, дядь Валер!
— Привет, Аленка, — отвечает муж Оксаны с водительского сиденья.
— Привет, — лениво отвечает с переднего пассажирского их старший сын Костя.
Меня окутывает прогретый печкой воздух салона. Как же я замерзла, боже ты мой! Дворники как безумные гоняют по лобовому стеклу снег. Повернувшись, жду пока Ник усядется в машину.
По очереди постучав ботинками о заднее колесо, он снимает перчатки и энергично отряхивает ими перед своей куртки. Хватается ладонью за потолочную ручку и легким рывком приземляется рядом со мной.
Суетимся с Оксаной, пытаясь расчистить ему место, потому что он занял собой половину заднего сиденья. Согнув ноги в коленях под углом девяносто градусов и широко их разведя, пригибает голову, пытаясь втиснуться и закрыть за собой дверь.
Зажатая между ним и Оксаной, кусаю губы. Смотрю на него и чувствую себя виноватой.