Когда был съеден десерт, к лирре Тамилле подошла одна из служанок и протянула ей конверт.
– Что это? Письмо? – удивилась та. – От кого?
– Слуга лирра Дарбанта привёз.
Лирра засмущалась как девчонка, даже покраснела, точно клюква, и, прижимая к груди послание от мужчины, вышла из столовой.
– Что это было? – сердито уставился на меня её кузен.
– Тут я ни при чём, клянусь, – покачала головой я и надулась обиженно. – Ни о каких письмах даже не думала, не то что желать, чтобы лирра Тамилла что-то там получила. А почему вы сразу меня-то подозреваете? Я ведь уже говорила, что ваша кузина достойна того, чтобы на неё обращали внимание! И без всякой магии, между прочим!
– Ладно, – хмыкнул собеседник. – Будем считать, вы меня убедили. А теперь, лирра, нам пора возвращаться к работе.
– Как скажете, – с готовностью откликнулась я.
Что же я могу сделать прямо сейчас? Рассказать Сеймуру правду не вышло. Может, взять пример с поклонника лирры Тамиллы и написать письмо? А умею ли я вообще писать на языке чужого мира? Пока возможности это проверить мне не выпало.
Мы вернулись в кабинет, где меня снова ждала гора неразобранных бумаг. Создавалось такое впечатление, будто предыдущие поклонницы этим вовсе не занимались. Может, считали подобную работу ниже собственного достоинства? Впрочем, наниматель ведь сказал, что они устраивались к нему не для этого. И сейчас, разгребая бумажные завалы, я была вполне склонна с ним согласиться.
Когда мужчина на некоторое время покинул кабинет, я отыскала чистый лист и приспособление для письма, похожее на старинную чернильную ручку. На мгновение я задумалась, затем попыталась написать хоть что-то. Начала со слов «Лирр Теннантхилл, я бы хотела вам сказать…» Получилось! Буквы выходили неровные и корявые, но я и на русском-то сейчас писала уже не так красиво, как в школе, всё-таки уже слишком привыкла к клавиатуре и мышке.
Воодушевлённая, я продолжила сочинять письмо, но, увы, стоило мне перейти к главному, как ничего не вышло. Вместо нужных слов рука выводила какие-то каракули, которые никто не смог бы прочесть, а затем и вовсе ручка сломалась с громким хрустом. Глядя на свои залитые чернилами пальцы, я громко выругалась на родном языке.
Чёрт-те что!
Эти гады ползучие всё продумали и предусмотрели, чтобы Глория не смогла их выдать. И вместе с этим под запретом оказалась и моя личная тайна. Тайна о том, кто я на самом деле.
Как же быть?
Вернувшийся Сеймур Теннантхилл, надо думать, был несколько удивлён, обнаружив меня яростно пытающейся оттереть с пальцев чернила.