Я хотела поинтересоваться, каким образом. Неужели засунет меня в настоящий огонь? Но промолчала. Сейчас, устав после событий последних дней, я могла юморить только по-черному.
После урока магии в тот же зал пожаловал учитель танцев.
— Я не умею танцевать, совсем. Даже в хороводе, — честно предупредила я его, высокого худощавого брюнета, одетого в светло-зеленый камзол и такого же цвета штаны.
— Моя задача, ваше высочество, как раз и состоит в том, чтобы вас научить, — последовал степенный ответ.
Я мысленно пожелала учителю удачи. Нет, конечно, при должном упорстве научить танцевать можно и обезьяну. Но я глубоко сомневалась, что у учителя найдется столько терпения.
И ошиблась. Этот преподаватель больше двух часов упорно ставил мне ноги в нужные позиции, правил осанку, подсказывал необходимые движения. Мы изучали не сам танец, а отдельные его части. После этакой тяжелой физкультуры я была измотана чуть менее, чем полностью.
До своей спальни я добралась на чистом упрямстве, повалилась в первое же попавшееся кресло и колокольчиком вызвала служанку. Мне хотелось есть. А еще — спать. Но после еды должен был прийти учитель этикета. Так что покой мне только снился.
Служанка оперативно накрыла на стол, принесла блюда, приготовленные на обед, и измученная я с удовольствием съела овощной суп, жареную рыбу и тушеные грибы. Дальше наедаться не было смысла, иначе я могла уснуть прямо на уроке этикета. Запив еду компотом из сухофруктов, я с огромным трудом поднялась из кресла и заковыляла в соседнюю гостиную, где меня уже ждал учитель этикета.
Высокий смазливый блондин в серо-голубом камзоле и такого же цвета штанах сразу же приступил к делу. Судя по всему, ему было плевать на мою усталость — следовало поскорей отработать полученные за занятие со мной деньги.
— Ваше высочество, сегодня мы разберем правила поведения за столом. Сюда входит не только умение владеть столовыми приборами, но и способность поддерживать разговор на те или иные темы, — начал учитель, и я вся превратилась в слух.
Учитель рассказывал, я писала то, что считала нужным. Особых запретов при общении за столом не было. Ну, конечно, лучше всего руководствоваться здравым смыслом и не пошлить на людях. Но так-то аристократу, да еще и титулованному, могли простить практически все. И чем выше положение в обществе, тем больше снисхождения оказывали провинившемуся.
Занятие длилось полтора-два часа. Мое измученное тело отдыхало, зато страдали мои пальцы, отвыкшие от письма. В результате, когда урок закончился, я чувствовала себя полностью разбитой, разломанной на несколько частей.