Игорь Николаевич покачал головой.
– Все это очень странно, Андрей. До сих пор в своей жизни я твердо придерживался позиции материализма. Считал, что никакие чудеса в нашей жизни невозможны. Ты хочешь сказать, что с тобой говорил бог? – и он с испугом посмотрел на меня.
Теперь уже настала моя очередь качать головой.
– Думаю, что это не бог. – сказал я. – Вернее, не то, что под этим понятием мы подразумеваем. Можешь ты мне сказать, что человечество и наша цивилизация знает все законы Вселенной, которые нами управляют? Можешь дать такие гарантии?
– Не могу, конечно. – и он переменил тему разговора. – В последние дни я заметил, что ты увлекся книгами из библиотеки матери. Это связано с твоими чудесными способностями?
– В них я попытался отыскать ответ, отец.
– Нашел?
– Нет. Вернее, я не знаю, нашел или нет. Слишком сложно для меня и слишком непривычно.
– Надеюсь, ты не стал верующим? – опять с умело скрываемым испугом спросил Игорь Николаевич. – Или мистиком?
– Успокойся! – засмеялся я. – Пока не стал. А ты сам знаешь, что такое религия? Я туту почитал мамины книги. Кратко можно сказать, что все религии это не что иное, как эмоциональный путь к познанию истины. Эмпирический. В отличие от пути научного.
– Стоп! – прервал меня он. – Ты уверен, что с мамой все в порядке?
И не дожидаясь моего ответа быстро пошел в большую комнату, оставив меня на кухне.
Шарясь на антресолях в своей комнате, я нашел запрятанный в самый дальний угол начатый блок сигарет «Мальборо». Несколько минут я смотрел на него с удивившим меня своей силой вожделением. Затем со вздохом отложил блок в сторону, хотя курить мне вдруг захотелось отчаянно.
Новую жизнь следует начинать со здоровым телом и возможно меньшим количеством вредных привычек, – решил я окончательно судьбу начатого блока.
Названный отец после заживления раны старался избегать меня, почти не разговаривал, словно сердился за что-то. Я понимал его состояние и не очень старался привлекать его внимание, иногда спрашивая себя: не совершил ли я ошибку, вылечив с помощью своего дара руку Игоря Николаевича? По крайней мере я мог заставить его все забыть, также как и Зою Владимировну. Но я уже старался не обнаружить признаков своего дара при других обстоятельствах и от этого получилось только хуже. Мне что, так и прятаться от людей всю жизнь? И в первую очередь, от родителей? Нет уж! Хватит!
Пусть все постараются привыкнуть к моим особенностям как можно раньше. Прятаться я больше не хотел. Есть новомодное слово, которое может с успехом скрыть мою сущность. Пусть называют экстрасенсом вместо скомпрометировавшего себя старого названия.