Положа руку на сердце я мог себе честно ответить: не могу. Двадцать семь лет взрослой жизни, хочу я этого или не хочу, наложили на мою личность свой отпечаток. Как бы я не старался, мне не сойти в обществе подростков за своего парня. Так что даже не стоит пытаться. Лучше всего держаться немного в стороне и постараться не показывать своего к ним отношения. Прослыть молчуном и мрачным типом, но выдержать этот год. Не сорваться. Кстати, товарищ Соколов, у тебя есть для этого хорошая отговорка. Твое пребывание в больнице и в морге. Даже твои приемные родители попались на эту удочку. Значит, используй эту отговорку для объяснения своих странностей и непонятной забывчивости. Ты должен выдержать этот год! – сказал я сам себе. – Ради себя, ради своих родителей.
Конечно, я тоже принял к началу учебного года кое-какие предупредительные меры. Побывал в школе, выяснил имена и фамилии учителей, по фотокарточкам на многочисленных школьных стендах запечатлел в своей памяти внешний вид большинства из них, даже познакомился с бабой Шурой Верхозиной, когда однажды пришел в больницу, чтобы выяснить состояние здоровья ее внука.
Зоя Владимировна тоже вовсю готовилась к первому сентября. С самого утра тридцать первого она заставила меня приготовить и расставить в шкафу с книгами на почетное место школьные учебники, уложить в ящиках письменного стола тетради, карандаши, ручки, линейки и прочую мелочевку. Потом она заставила меня надеть белоснежную рубашку, завязала на шее галстук, долго любовалась, как на мне сидит строгий темный костюм, решительно пресекла мои робкие попытки отвоевать право на джинсовую куртку, к которой я привык.
– Ну что ты собираешь меня, мама, как будто я дипломатический представитель на приеме в иностранном посольстве! Галстуки, ты же знаешь, я терпеть не могу. Папа! Да скажи ты ей!
Но взывал к отцовской помощи я совершенно напрасно. Игорь Николаевич, сначала посматривающий на меня с искренним сочувствием, после нескольких робких попыток вмешательства был с позором выдворен на кухню и после этого носа оттуда не высовывал. Пришлось мне отбиваться одному, а вернее, полностью отдаться на милость очень довольной победительницы.
Первый школьный день после двадцатисемилетнего прогула прошел для меня сравнительно благополучно. Весь класс, двадцать один человек, тринадцать девчонок и восемь парней, собрались постепенно в одной школьной комнате на втором этаже школы.
Оказалось, что больше двух третей моих одноклассников провело летние месяцы на «материке» и их загорелые лица выгодно отличались от моей бледной физиономии. Побывавшие в дальних от Дудинки краях оживленно обменивались летними впечатлениями друг с другом. Девчата то и дело собирались тесными, быстро распадающимися группками и перешептывались или взрывались звонким смехом и при этом многозначительно поглядывали на парней.