Она осталась при храме, потому что никто не гнал ее, а самой ей идти было, разумеется, некуда; спустя уже несколько дней бойкая кроха носилась по заполненному бедняками внутреннему двору, принося воду таким же больным и обездоленным, как ее покойная мать, а в свободные минутки забегая в притвор и заворожено глядя на ярко раскрашенные изображения богини Нейт на стенах. В ее памяти, как у всех детей, смутной и наполненной ежедневными впечатлениями до краев, образ умершей матери уже оказался тесно привязан к удивительным рассказам старого жреца о загробном царстве, о всесильных богах и связи их с бурным и изменчивым миром, окружившим со всех сторон их храм и выплевывающим то и дело из своей клыкастой пасти людей – нищих, искалеченных, лишившихся работы и крова. Никто не учил Аснат – сама она, ведомая лишь своим наполненным жалостью и благоговейным восторгом маленьким сердечком, складывала у груди тоненькие ладошки подсмотренным у жриц храма жестом и твердила молитвы: свои собственные, всякий раз сочиняемые заново, ибо положенных по обряду воззваний к богине она еще не знала.
– Матушка Нейт, скажи Осирису, твоему сыну: пусть пропустит мою мамочку в страну Иалу и даст ей счастье и покой, чтобы не знала она больше ни боли, ни болезней, ни огорчений, – с глубокой убежденностью в том, что загадочная тень, скрытая за раскрашенными изображениями, внимает ее наивной мольбе, повторяла она. – Матушка Нейт, пошли исцеление тем троим старым воинам, которые сегодня пришли к нам за помощью, а еще той женщине с больными ногами и бывшей служанке Мут-неми – она вчера ночью родила мальчика, но он так и не проснулся, а она теперь лежит и плачет, но говорить ни с кем не хочет… Дедушка Сент сказал, к ней сейчас не надо подходить, а я знаю, что он сам всю прошлую ночь у ее кровати сидел и просил хоть глотнуть воды – теперь идет второй месяц шему, без питья ведь никак нельзя! Я помню, мне с мамочкой, когда мы сюда шли, постоянно хотелось воды… – опуская глаза, она смотрела на опустевший кувшин у своих ног и спохватывалась, низко кланяясь: – Матушка Нейт, прости, мне надо сейчас бежать к колодцу поскорее – те люди во дворе же наверняка хотят пить! – но я еще приду, обязательно приду сегодня!..
Что примечательно, Аснат всегда держала свое слово. Ежедневные молитвы вошли в ее нехитрый обиход точно так же, как работа при храме, постепенно усложнявшаяся: спустя год она уже с удовольствием подметала полы в боковых залах и отведенных для больных помещениях. Понемногу старый Сент-меру начал приучать девочку и к более тонкому искусству врачевания: к седьмой весне своей расцветающей жизни Аснат выучила все целебные травы, произраставшие в редких оазисах неприветливой пустыни вокруг города, и даже пару раз сунула любопытный нос в стоявший в самом дальнем углу лечебницы ящик со склянками, полными многоразличных змеиных ядов.