На всякий случай я прихватил одну из монет. Мало ли, вдруг набредем-таки на селение, а кормить нас там не захотят. По крайней мере, бесплатно. Деньги же даже недоверчивых людей делают посговорчивей.
Так, с монетой и пультиком, рассованными по карманам, да с мечом в руке я вернулся к костру.
И вовремя. Сладкая парочка разбойников, у огня прикорнувших, теперь просыпалась. Здоровяк Рудя даже на ноги успел подняться. И теперь с недоумением барана, узревшего архитектурные новшества, переводил мутный взгляд то на караульщика, терзаемого волком, то на вашего покорного слугу. Вооруженного, что характерно.
Он-то, извращенец-недоумок, умер первым. С яростью, помноженной на злобное торжество, я пронзил клинком его необъятное брюхо. Ставшее теперь идеальной целью, мимо которой трудно промахнуться.
Из брюха брызнула кровь. Резким движением я выдернул клинок, и Рудя, схватившись за живот обеими руками, словно рану пытаясь заткнуть, повалился на землю аки мешок с дерьмом.
Второй разбойник успел больше. Успел схватиться за дубинку, успел нанести один удар.
Атаку его я успел парировать и отразить мечом. А следующим движением снес разбойнику его заросшую, давно немытую башку. Та укатилась прямо в костер.
На секунду отвлекшись от своей трапезы, Вуулх бросил горящий взгляд в сторону еще двух новых трупов двуногих. Точнее, еще двух свежих кусков мяса. «Ба! Да тут хватит, чтобы всю стаю накормить!» — говорил этот красноречивый взгляд, что было понятно без всякого перевода.
Эх, волчара, знал бы ты, сколько еще еды принесет тебе ожившая легенда в моем лице! Причем очень скоро.
С мечом наготове и горящей головней в левой руке, я направился к шалашу. По соседству с этой примитивной постройкой, к пущей радости моей обнаружилась Валя — привязанная к ближайшему дереву, зато живая и вроде здоровая.
При виде меня, да еще при оружии, девушка расплылась в улыбке, достойной Чеширского Кота и готова была радостно завизжать, но я, молча и с подчеркнуто-серьезной миной на лице, помотал головой. Тише, мол. Не будь обе руки заняты, приложил бы палец к губам.
Тишина не была лишена резона — все-таки, даже с мечом я не был непобедимым, особенно против толпы. Кроме того, между шалашом и деревом с Валей бессовестно дрых еще один караульщик. Рассудивший справедливо, что ни сбежать, ни, тем более, как-то угрожать ему и подельникам связанная по рукам и ногам девушка не может в принципе.
Один точный удар — и острие меча вонзилось под ребро горе-стражу, заставив его уснуть навсегда. Затем, повернувшись к Вале, я аккуратно, но настойчиво перерезал оплетавшие ее веревки.