– Следующие трое суток мне нужно работать, – сообщил Рональд после постельных игр. – Потом я возьму несколько дней, и мы с тобой отдохнем вне стен столицы.
Заинтриговал и больше ничего не рассказал, несмотря на все мои вопросы.
– Скоро узнаешь, потерпи немного, – был единственный ответ.
Обряд высвобождения проводили в той же комнате. Обе ведьмы сначала несколько минут обходили помещение по периметру, что-то шептали себе под нос. Затем младшая, Ида, начертила что-то вроде пентаграммы, поставила меня в середину «рисунка» и присоединилась к Оранье, стоявшей снаружи.
Обе они начали читать нараспев непонятные мне слова, причем стояли, не двигаясь. Я тоже не двигалась – внимательно слушала, хотя и ничего не понимала.
Сначала в комнате поднялся ветер, небольшой такой, предгрозовой, но не штормовой. Затем в воздухе стали вспыхивать всполохи огня, то там, то здесь, то по углам, то возле пентаграммы. Следом на ведьм полился дождь, не ливень, но все же не думаю, что им было приятно мокнуть.
Когда из пыли, скопившейся в комнате, слепились сами собой две серые мышки, мои волосы встали дыбом. Мышки запищали и бросились на ведьм. Те продемонстрировали истинно женские качества и завизжали. Речитатив прервался.
Я по-прежнему стояла в пентаграмме, не зная, высвободилась ли моя сила, или это безобразие устроилось само собой. Ведьмы были заняты – пытались избавиться от мышей и при этом продолжали визжать. Мне никто ничего не говорил. Ноги потихоньку стали уставать, и я, поколебавшись пару секунд, уселась на пол, там же, в пентаграмме.
Все спецэффекты, включая мышей, сразу же исчезли.
Ведьмы перестали визжать и повернулись ко мне.
– В пентаграмме нельзя сидеть, – прошептала Оранья. Похоже, она сорвала голос при визжании.
– У меня ноги устали, – объяснила я. – Обряд завершен? Мне можно выходить?
– Выходи, – ответила Оранья так же шепотом. – Обряд не завершен. Ты сопротивляешься нашим попыткам высвободить твою силу.
Угу, нашли крайнего. Как в том анекдоте про невестку. Они не смогли ничего сделать, а виновата я – сопротивляюсь, оказывается.
Так, ворча про себя, я встала на ноги и вышла из пентаграммы.
Больше сегодня никто ничем со мной не занимался, и я отправилась в свою комнату – обедать.
Вечером Рональд внимательно выслушал мой рассказ.
– У тебя совсем отсутствует чувство самосохранения, покачал он головой. – Сидеть в пентаграмме нельзя, потому что она может разрушиться, и тогда скопленная внутри магия вырвется наружу. Угадай, что станется с тем, кто окажется в пентаграмме?
– Ты меня нарочно пугаешь, – нахмурилась я. Живое воображение сразу подсказало ответ, и он меня не радовал.