Неужели что-то произошло? Он очнулся? Понял кто перед ним?
Пытаюсь повернуться, чтобы увидеть Яра, но громко ахаю и вгрызаюсь зубами в подушку. Его ладонь опускается на ягодицу. Сначала жжет левую, потом правую. Он лупит меня как нашкодившего щенка, а я терпеливо сношу, потому что шокирована происходящим. Меня впервые наказывают так!
Раз, два, три… Я считаю удары и пьяное помутнение, на которое я ссылалась, забираясь в постель к Ярославу, вмиг улетучивается. Сейчас мне больно и обидно. И страшно. Потому что Яр молчит. Каждый удар наполняет комнату звенящим звуком и тихим всхлипом. На шестом или седьмом шлепке я сбиваюсь со счета. Просто рычу в подушку и надеюсь, что Яру надоест меня шлепать. Это происходит вскоре, вот только моя задница горит от ударов, а щеки пылают от унижения. Но хуже физического наказания пугает иное.
Мне нравится. То, что я чувствую в финале, вызывает приятную тяжесть в животе. Будто узлом сворачиваются внутренности и мне нужен еще один удар, чтобы отпустить. Раскрутить узел. Освободиться.
И Яр дает мне это. Но не бьёт. Его ладони падают на горящие ягодицы, разводят ноги, и я жмурюсь, ощущая скользящие прикосновения языком по промокшим насквозь складкам. Он лижет меня, вбирает в рот горошину клитора, играет, и я кончаю, глуша вскрик в пропитанной слезами и слюной подушке.
– Сладкая, моя сла… – шепчет, но я уже не слышу.
Мне хорошо. Мне слишком хорошо…
Как же мне плохо…
Я с трудом разлепляю ресницы и морщусь, когда утренние лучи слепят покрасневшие глаза. То, что они покраснели, я понимаю намного позже, когда выбираюсь из постели и нахожу в сумочке зеркало. Смотрю на себя и пугаюсь – макияж потек, туш облупилась как старая штукатурка и осыпалась по бледным щекам. Волосы похожи на гнездо, а на шее алеет несколько точек.
От воспоминаний, нахлынувших как цунами, я вспыхиваю и отшатываюсь, падая вновь на постель. Зарываюсь лицом в подушку и тяжело дышу. Как меня так угораздило-то? Что вообще произошло прошлой ночью?
В голове гудит от похмелья, которое выворачивает внутренности наизнанку. Я стараюсь больше не шевелиться и не думать… Но последнее не оставляет меня в покое даже на пять минут. Мысли рвут голову на части, отчего мозги вскипают как чайник.
Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. Осторожно осматриваюсь по сторонам. Я все в той же комнате, где меня оставила Луиза накануне. Здесь тихо. Перевожу взгляд на окно и задумчиво разглядываю пробивающиеся сквозь занавески лучи. Похоже, сейчас ранее утро и в доме после вечеринки еще спят. Пожалуй, ранее пробуждение мне на руку…