Я же смотрю то на Марину, то на отца, но они оба как по мановению волшебной палочки принимают сторону Ярослава и осуждающе поглядывают в мою. Мол, вот видишь Арина, опять ведешь себя как ребенок и доставляешь всем проблемы! И мне приходится проглотить новую обиду и опустить глаза, уткнувшись носом в тарелку.
Так я и провожу весь ужин – воюю с едой, благо ее приготовила Валентина, почти не слушаю разговоры, потому что до противного слышать его голос, такой ровный, добрый и в чем-то чужой для меня (Яр со мной так никогда не разговаривает). Имя той самой Маши больше не всплывает, как и мое собственное. Кажется, меня просто игнорируют. Поэтому когда с едой кое-как покончено, я подскакиваю и, сгребая тарелку, ухожу. Влетаю на кухню, оставляю тарелки в посудомойке и, миновав столовую, ухожу по другому коридору наверх.
Не хочу их видеть. Никого.
Но и в комнате не нахожу спасения. Мечусь от стены к стене, заламываю руки и кусая губы. Ну почему? Почему это день, который начинался совсем неплохо, заканчивается так? Сначала разборки в бассейне, поездка к подружке Марины, которая разве что Яру в рот не заглядывала и видимо очень хотела, чтобы он обратил внимание на ее Верочку. А теперь и этот ужин! Весь мой план, мечты, желания разваливаются как карточный домик от дуновения ветерка.
– Черт! – рычу и до боли кусаю губу. Капелька крови попадает в рот, смешивается со слюной, наполняя ее металлическим привкусом. – Вот же… – вырывается шипение и я, отмахнувшись от мыслей, дурно влияющих на мое настроение, ухожу в ванную комнату.
Сначала рассматриваю кровоточащую ранку на внутренней стороне губы, а после и вовсе предпочитаю остаток вечера провести в ванне, наполненной до краев горячей водой и пушистым облаком благоухающей пены…
Из воды я выбираюсь лишь тогда, когда она успевает остыть и начинает холодить кожу. Насухо протираю кожу, сушу волосы феном. Переодеваюсь в майку и трусики и в таком виде выхожу обратно в спальню. Попутно закидывая волосы, заплетенные в неаккуратную косу, назад, я резко поднимаю голову, когда мой взгляд скользит по чужим ногам. В моей комнате.
– Твою мать… – Я дергаюсь и хрипло бормочу проклятия, ругая себя за непредусмотрительность.
Да и зачем мне вообще закрываться в своей комнате? Марина, отец или Валентина никогда не зайдут без предупреждения или приглашения, я сама никогда не вломлюсь в чужую комнату, если меня там не ждут. Благодаря тому самому человеку, который сейчас сидит на моей постели, я и научилась манерам. Вот только он их позабыл.
– Что ты тут делаешь? – собравшись с духом, произношу. Яр отчего-то молчит и сверлит меня нечитаемым взглядом.