***
– И ты... – я вновь мнусь, не зная, как точнее выразить свою мысль, – Ты всегда ощущал себя только праймом? С самого детства? Не жалеешь, что не к оборотням попал?
На самом деле я спрашиваю совсем не об этом. Я спрашиваю о родительской любви. Ведь получается, что Дез вырос в окружении бездушного клана, но устраивало ли это его? Детям ведь так нужно тепло людей, заботящихся о них. Воображение упрямо рисует светловолосого худого мальчишку, очень одинокого, который и сам не знает, кто он и что он, в окружении людей, не способных его понять. Щемящая тоска разливается в груди, даже глаза щиплет. Ничего не могу поделать с порывом, охватившим меня. Обнимаю Деза за шею, целую в уже чуть колючий от щетины подбородок. Нестерпимо грустно. А я считала, у меня ужасное детство.
– Ты о чем-то не о том думаешь, Ри, – хмурится Дез, пытаясь вырваться из моих слишком ласковых объятий, – У тебя на вкус эмоции сейчас, будто при тебе щенка задавили. Прекращай.
Я, всхлипнув, смеюсь.
– Извини, накатило что-то, – вытираю влагу с уголков глаз и улыбаюсь, – Не обращай внимание. Продолжай, интересно...
Дез подозрительно косится на меня, но решает не уточнять, отчего я вдруг так раскисла.
– Насчет вопроса твоего, – медленно произносит мужчина, вновь начиная рассеянно перебирать мои волосы, – Да, я всегда ощущал себя праймом. Но иногда были моменты...Накатывало что-то...Неконтролируемое, словно вспышка. Когда меня отчитывали долго или что-то не получалось. И в детстве это было сложно контролировать. Я мог закричать или сорваться. Но чем, старше становился, тем сдерживаться становилось проще. А когда мне было десять, с ссылки вернулся отец. И первым делом нашёл меня. Мы начали общаться. Мне это очень помогло. Я смотрел на него и понимал, откуда во мне эта вспыхивающая агрессия, не свойственная праймам. Он был очень воинственный. Настоящий альфа своего клана.
– Был? – тихо уточнила я.
– Да, он погиб в междоусобице полгода назад, – это было сказано так равнодушно, что меня передёрнуло. Подняла взгляд на Деза и увидела, как он сверлит стену невидящим взором.
– Марита официально единственная наследница всего клана Хогельдов. Её просватали за наследника Аскольдов, другого крупного клана львов, ещё в раннем детстве. Парность уже не играла никакой роли. Они просто хотели объединить империи, расширить сферы влияния. Тем более, что у отца не было прямого наследника. Я, его единственный сын, для этой роли не подходил. Хоть он и предлагал мне. Надеялся, что клан меня примет. Но я даже слушать не стал. Да, я могу подчинить любого оборотня своей воле. Но это не то подчинение физической силе, которое они знают и принимают. Это лишение воли как таковой. И оборотни боятся и ненавидят за это праймов.