На улице дошли до его машины. Тойота Камри, новая наверное, ухоженная. Мой Пётр ездил на убитой уже через сколько рук прошедшей Дэу Нексие, а гордился нашей машиной страшно. Осталась у него эта Дэу — мне ни к чему, мне везде рядом: и в школу к Лешке, и в садик к Сашке, и на работу. Все в пешей доступности. Мама тоже через дом живет.
Паша открыл багажник, поставил внутрь пакеты. А я засмотрелась на улицу, пролетающим снег, прохожих. И очень зря. Потому что за спиной услышала:
— Вот ты где, клуша! А где этот твой…
— Меня ищешь? — Пашка обошёл машину. — Считай, нашёл. Что дальше?
Драться будут?! Мама-дорогая, люди-добрые, зачем? На пустом месте! Может, штраф какой мужик заплатил? За разбитый коньяк…
И тут что-то втемяшилось мне в мою головушку глупую! Я же не какая-то дамочка, которую надо спасать. Скоро пятнадцать лет как в торговле! Что я, пьяных мужиков не видела!
— А ну-ка! — разоралась на него, как будто базарная баба, — что зенки вылупил! Иди куда шёл! — и пошла на него махать руками.
— Изыди, ведьма! — прорычал мужик, толкнув меня. Вот этого я не ожидала. Крутанулась на скользком мокром тротуаре, да и полетела в столб. Птолемеев меня, как мог бы сделать герой какого-нибудь зачитываемого мною до дыр романа, не поймал. Да и ловить не стал. Я успела увидеть, до встречи моего глаза с фонарным столбом, что Пашка уже бьет того пьяного хулигана. И что какие-то прохожие, другие мужики, Павлу помогают.
Вот он всегда такой и во всём. Только бросился женщину спасать, и сразу другие подтянулись. А не он — прошли бы, может, мимо. А может и не прошли бы. Надо больше мне верить в людей.
Всё это я обдумывала, сидя под столбом и держась за глаз. Пьянице, который из-за меня коньяк разлил, так хорошо наподдали, что он уже уковылял дворами. Опять не стали полицию вызывать. Первым ко мне подошёл неизвестный мужчина. Помог встать, отряхнул. Подвёл к Птолемееву. Будто я его дама.
— Как же так, Мороженка? — Паша потянулся к моему лицу, но притрагиваться не решился.
— Встретилась с столбом нечаянно, — пошутила я, и сразу охнула, сама сунувшись пальцами к коже под глазом. — Очень плохо?
— Хорошего мало, — покачал головой Паша. — Муж твой будет ругаться.
— Не будет, — ответила я машинально. А потом поняла, что признаваться, что в разводе, я не готова. Рухнет мой хлипкий щит, спасающий меня от этого мужчины. Хоть и щит выдуманный. — На вахте он. Дома нет.
— Так это ты себе одной столько накупила? — удивился Паша. Что он, смотрел, что я там беру? Я вот тоже не поняла, зачем ему суп с салатами, если он в этой квартире с любовницей встречается? Разве не коньяк с шоколадом надо покупать, как тот, драчливый? Из-за которого у меня теперь глаз подбит.