Следующие вечер и ночь были худшими в моей жизни. Я старался заставить себя поесть. Раз в час, как накапливалась мана, использовал на себе заживление. Иногда погружался в чуткую дрему, нарушаемую каким-нибудь странным звуком снаружи. Потом долго сидел в темноте, прислушиваясь в попытке уловить приближающуюся опасность. Однако стоило только снова задремать, как меня будил какой-нибудь странный звук. Звуков же снаружи доносилось полно, причем всевозможных. Эта часть города никем не чистилась и потому изрядно заросла всевозможными кустами и даже деревьями. А в сочетании с множеством высоких заброшенных домов это место стало раем для всевозможных птиц и грызунов. Возможно, еще каких-то зверей, которые устраивали периодически между собой перекличку, игры в догонялки и всевозможные любовные утехи. Иначе все эти звуки объяснить было просто нельзя. На всем этом фоне была только одна радостная новость — усилившееся заживление. Уже к полуночи рана в боку перестала болеть. Однако для перестраховки я раз за разом продолжал сливать на себя ману.
С рассветом поднялся и для начала решил немного размяться. После ночи все тело болело, видимо, мне не раз удавалось засыпать в неудобном положении. Достав мечи, я немного потренировался с ними. Это помогло немного согреться и размять конечности. К тому же выяснил, что хоть рана в обычном положении и не болела, при сильных рывках продолжала простреливать болью.
Быстро перекусив, решил выдвигаться в сторону своего «Ласточкиного гнезда» — так я решил называть свое убежище, в котором провел прошлую ночь.
Дорога обратно вышла довольно-таки спокойная, песен я на этот раз не пел. И вообще старался себя вести как можно тише. Поэтому за всю дорогу повстречал только двух первоуровневых скелетов. (12/80) Добравшись до убежища, я не стал сразу заваливаться спать и первым делом сделал то, до чего раньше не додумался. Я покидал все белье с кровати в сумку, тем самым очистив и, как думается, продезинфицировав его. Потом снял с себя одежду и таким же образом очистил и ее. Притом делал я это на импровизированном балконе. Это когда-то была целая комната, а сейчас половина ее обвалилась, оставив лишь дверь, часть стен и пола, висящие в воздухе на десятиметровой высоте. В основной комнате мусорить не хотелось. Найти бы еще побольше воды, ведро с тряпкой, так можно было полы бы здесь еще помыть. Все равно неудобно лежать на чистых простынях посреди запыленной комнаты. С этими мыслями я завалился на кровать и, по привычке слив ману в заживление, уснул.