Чесс замолчал и поглядел на врача. Тот как будто и не слушал: рисовал какую-то каракатицу на уголке ежедневника. Намёк на то, что приём окончен?
–Так что вы посоветуете? – Чесс сделал движение, будто собирается встать.
Доктор с явной неохотой оторвался от каракатицы.
–Этот парень с розетками. Вы сказали, он русский?
–Да, из Москвы. Я ещё подумал, это совпадение её позабавит.
–А вот здесь вы, возможно, ошиблись. Если бы вы навсегда покинули свою страну, вам было бы приятно слушать такие шутки? Про техническую отсталость ваших соотечественников?
–Неужели она из-за этого?…
–Только мое предположение. Но я не психиатр, а здесь нужен именно он. Вам же могу посоветовать быть более внимательным к ней. Возможно, тогда вы и без психиатра обойдетесь.
Он резко встал и протянул руку через стол. Рукопожатие оказалась на удивление крепким, и Чессу снова вспомнилось несоответствие внешности врача и его молодого голоса по телефону. Впрочем, глиняный африканский божок на столе ещё меньше соответствовал цветным фломастерам, торчащим из его живота.
# # #
В оранжерее Фипс было жарко, влажно и зелено. В обратном порядке – сначала, ещё снаружи, они заметили зелень, яркое пятно застекленного лета на фоне октябрьской охры парка. А влажный, насыщенный ароматами воздух внутри сразу вызвал у Чесса странное чувство общности с тропическими растениями, словно он окунулся в пруд. Дискомфорт от жары он почувствовал минут через двадцать: мокрый воротник начал неприятно липнуть к шее. Но это было неважно – Натали здесь нравилось.
И слава богу. Единственное интересное место, которое он мог вспомнить, пока они спускались по ступенькам клиники. До автобуса оставалось четыре часа. Первой мыслью Чесса было оправиться на автовокзал и хотя бы там спокойно посидеть-поработать. Однако последние слова доктора всё ещё крутились в голове.
Она никогда не жаловалась, нет. Но теперь Чесс признал, что действительно был невнимателен. Что она видела в Моргантауне, чем увлекалась? Ну да, занималась музыкой в арт-центре при университете, куда перевелась из своей русской музыкальной академии. Говорила, что нравится, но…
Однажды он заехал за ней чуть раньше, чем они договорились. И чтобы не скучать в машине, пошел искать её класс. Ему указали подвальный этаж, где он долго открывал дверь за дверью, находя за каждой точно такое же маленькое помещение без окон, с точно таким же чёрным пианино. В этом было что-то параноидальное. После десятой пустой кельи с молчаливым близнецом-пианино он бросил поиски и выбежал на улицу. Натали ждала у машины. Он пошутил насчёт клаустрофобии. Она ответила, что для занятий музыкой самое главное – тишина.