Не обманул Гера. Лучше бы я не смотрел. Он лежал на кушетке с откинутым одеялом в одних трусах, которые буквально висели на нем. Скелет, обтянутый кожей. Подобное я видел только на кадрах Холокоста. О, господи, что с ним случилось…
Было видно, что живот… точнее кожа в районе живота, глубоко утонувшая под острыми шипами ребер, медленно вздымалась под стать его дыханию. Сам по себе роста он был небольшого, а ноги и руки были толщиной, наверное, с два моих пальца. Черным, как смоль, волосы уже омрачила собою седина, а смуглая, в сочетании с неживой бледностью, кожа выглядела как чищеный картофель. Щетина торчала редкими длинными волосками в разные стороны. Глаза были полуприкрыты, а по векам ползали мухи.
Я застыл и не мог сдвинуться с места, ноги, как будто налились свинцом. Я видел, как смерть держит его за руку…
– Отойди, отойди, чего встал? – меня отпихнула толстая медсестра, несшая в руках какие-то шланги и огромный шприц.
Она и еще два санитара зашли в БИТ палату и закрыли за собой дверь. Не знаю, сколько бы я еще там простоял, но, когда услышал жалобный, но отчаянный полукрик-полустон, чуть ли не бегом рванул к себе в палату.
– А я тебя предупреждал. Иди, присядь, водички попей, – Гера сидел на кровати, опершись спиной о стену, и скрестил руки на груди, – выглядишь не очень.
Держась за косяк, я пытался вдохнуть полную грудь воздуха, но, когда понял, что стоять мне трудно, медленно опустился на табурет.
– Что это было?
– Его привезли сегодня ночью. Я как раз вышел в туалет… или покурить, уже не помню… Видок у меня был, примерно, как сейчас у тебя… Да не только у меня, у всех! Мы потом это… когда курили с санитаром, он мне все и рассказал, – Гера провел ладонями по волосам и оставил их, скрестил пальцы, на затылке, – он не ест уже второй месяц. Сам. Намеренно.
Я вцепился в табуретку с такой силой, что побелели пальцы.
– Ну как намеренно, крышак у него потек после какой-то китайской хери. До того докатился, говорят, ватки по три раза вываривал. Короче он ничего не ест.
– Как… как такое вообще… – моя голова моталась из стороны в сторону, отказываясь верить.
– Его пробовали кормить насильно – он начал кусать пальцы санитарам. Ему пробовали вставить трубку в пищевод, чтобы залить туда еду – он прогрыз ее зубами. Сегодня хотят через нос.
– Уже.
– Черт…
Гера раскинул руки в стороны и упер подбородок в грудь.
– Интересно, что у него сейчас в голове творится?
Повисшую тишину разорвали трескучие помехи телевизора и громкий голос диктора новостей.
– Да сделайте вы потише этот долбаный ящик! – не выдержав, прокричал я и начал ходить взад-вперед по палате, – ниче святого! Люди, ну как же так, неужели внутри ничего не дрожит?