– Большинство из нас в течение жизни движется по одним и тем же весьма немногочисленным маршрутам, – невозмутимо начал он с очевидного трюизма. – Например, дом–работа, дом–работа–рюмочная или дом–институт–библиотека. Отчего так? Очевидно же, что ни мир, ни даже наш город не может быть сведен только к этим местам, однако же получается, что для человека, живущего по маршруту дом–работа–рюмочная – а по воскресениям, допустим, еще церковь, – Выжград и есть по сути только эти три-четыре места. Ритм нашей жизни задает общество, твое положение в обществе задает твою географию. Очень скудненькую географию, я бы сказал. Некоторые стараются расширить свою географию, отправляются в театр или на выставку, или на прогулку по Буковой аллее. Но ведь, если вдуматься, такое вот волевое решение включить в свою географию еще какие-то места само по себе тоже является заложником нашего статуса, образования, нашего окружения, наконец. Даже выбирая вроде бы случайный маршрут по карте, мы невольно отталкиваемся от логики, отраженной в создании этой карты, и от логики, предписывающей правильное ее прочтение. В средневековом городе это будет одна логика, в буржуазном – другая. Но в любом случае эта логика будет воспроизводить отношения власти, деление людей на господ и обслугу, наши представления о престижном и постыдном, о важном и пустяшном, о том, что есть, и о том, чего нет и быть не может.
Дрейф – это не просто путешествие, когда ты запланировал некий маршрут, добавил он после многозначительной паузы. Дрейф впускает в твою жизнь случайность, хаос.
– То есть дрейф должен привести нас в мир хаоса? – поинтересовался Жан-Поль, скручивая папиросу.
– Не совсем так, – ответил Сокольских. – Опять ты будешь дымить?.. Дрейф использует хаос, но не служит ему. Мы отказываемся от привычных приоритетов в выборе маршрута и отдаемся случаю, благодаря которому нам открываются другие пути, другие маршруты, о существовании которых раньше ты мог и не подозревать. В конце концов, ты можешь открыть для себя совершенно новую географию твоей жизни. Да и совершенно новую жизнь.
Юлиус припомнил одного кшатрия из племени шакьев, которого однажды подобный случайный дрейф побудил оставить жизнь в достатке и удовольствиях и встать на путь мудреца. Этот новый путь, как мы знаем, привел его к четырем благородным истинам, а нам подарил новую мировую религию. «Вот только новой религии нам и не хватало», – пошутил Жан-Поль. А Сокольских сказал, что нельзя видеть в дрейфе средство для изобретения какой-то еще одной новой «истины» или нового порядка. Дрейф, наоборот, нужен как раз для того, чтобы увидеть условность имеющихся истин и существующего порядка и обрести свободу от них.